– Что ж теперь – удавиться, что ли, раз на конкурс красоты «лучшей пары ног» не попадешь?!
– А почему бы и нет? – Ольга говорила с холодным спокойствием, что давалось ей непросто. – Детей у меня нет. А самой быть для кого-то обузой и радости не доставлять – перспектива, прямо скажем, мрачноватая. Тем более на развалинах чужой семьи.
– Так, все! Завязали этот «гнилой базар», как говорят в Ростове. – Васильев выключил проигрыватель. – Спим! Утро вечера мудренее.
Диван застонал под улегшимся Женькой. Ольга незаметно плакала. Васильев шумно дышал. Бессонная, мучительная ночь душила их в своих мохнатых объятиях, шелестя за окнами дождем.
Утро было серым и неприветливым. Унылый дождь не умирал. Женя молча поднялся и сразу пошел на кухню ставить чайник.
– Не заходи в комнату, пока я не приведу себя в порядок, – громко сказала Ольга.
– Может, я все-таки помогу?
– Нет, я сама.
«Сама, сама», – пробормотал под нос Васильев, скрипнул зубами и зажег газ. Так и стоял у плиты в трусах, пока Ольга одевалась, умывалась и поправляла повязку на культе, скривив губы от боли.
Позже, сидя за столом, спросила:
– Ты на службу пойдешь?
– Служба не волк, в лес не убежит.
– Нагоняй получишь. – Ольга отпила глоток кофе.
– Не впервой. – Васильев тупо смотрел на сопливое от дождя окно.
– Тебе нужно идти домой.
– Сейчас схожу.
– Ты не понял. – Ольга говорила медленно, с расстановкой. – Тебе нужно домой не сходить, а уходить навсегда.
– Ты опять?.. – Женю уже злило Ольгино упрямство.
– Сам ведь видишь, что ничего у нас не получится. – Ольга казалась спокойной.
– Это просто начало неудачное, – стал оправдываться Васильев.
– Это не начало, это конец всему. О чем я тебя предупреждала.
Женя вздохнул. Неприятно было осознавать, что Ольга права.
– Не сиди сиднем. Зайди в магазин, купи гостинцев женам-детям…
Васильев поднялся. Подумав, решил ехать в форме. Назло жене.
– Да, надо что-нибудь Саньке купить.
В дверях Женька замялся.
– Я только свои вещи возьму и сразу назад. Все разборки отложу на потом. Хорошо?
Ольга кивнула головой.
– Да, давай. – Ее мысли были далеко.
– Я тебя прошу: не расстраивайся и не бери дурного в голову. Я скоро вернусь… – И продолжал стоять в дверях.
– Женя! Не томи, умоляю! Быстрее уезжай! Раньше уйдешь, раньше вернешься… Кстати, можешь не возвращаться – так будет лучше.
– Опять ты… Давай без глупостей!..
– Ты уйдешь или нет?! – Ольга выстрелила молнию глазами.
– Уйду. Но скоро вернусь. Жди, пожалуйста. – И вышел.
8
Перед своим подъездом Васильев закурил, судорожно затягиваясь. Сердце колотилось в груди, как буйнопомешанный в клетке. Женя взлетел к себе на пятый этаж. План разговора, составляемый им каждый день на протяжении последнего месяца, рассыпался и улетучился из головы, как только он нажал на кнопку звонка. Жена открыла дверь и сощуренными черными глазами оглядела Васильева с ног до головы. Поняла, что в капитанских погонах он явился преднамеренно, из протеста.
– Ты один? Без своей новой супруги?.. Ну, заходи, Одиссей. – Она резко повернулась к нему спиной, всколыхнув темные волнистые волосы, и зашагала на кухню.
Сжатые, как стальные пружины, сели за стол.
– Ну! – Тонкие ноздри ее трепетали, как у резвой кобылы перед забегом.
– Как Санька? – Женя опустил глаза и зажал трясущиеся руки между колен.
– Санька нормально. – Жена нервно вздохнула. – Но я хочу узнать, на ком ты там собрался жениться, да еще перед строем всего полка об этом объявил.
