Осмысляя современное кураторство - страница 3




Брюс Науман. Сто «живи» и «умри». 1984. Неоновые лампы. 299,7×335,6×53,3 см. Коллекция Benesse Holdings, Inc., Япония

Courtesy Benesse Holdings, Inc. © Bruce Nauman / Licensed by Artists Rights Society, New York / РАО


Я пишу не как профессиональный куратор, мой опыт насчитывает участие в создании лишь нескольких выставок.[8] Скорее, я искусствовед, критик, теоретик и преподаватель, одновременно и профессиональный посетитель выставок, и их любитель-энтузиаст. За эти годы я многое узнал о кураторском труде от самих кураторов – начиная от тех, что ориентированы полностью на музейные собрания, и заканчивая теми, что в музеи ни ногой. Мои размышления – дань уважения им и попытка отблагодарить. Первым своим погружением в искусство я обязан именно куратору. Я родился в семье, где искусства как такового не было; ходил в школу, где оно в виде репродукций присутствовало без объяснений, просто как украшение интерьера. Я открыл его для себя, как мне казалось, случайно. В девять лет отец повел меня в Музей естественной истории (Museum of Natural History) в Мельбурне посмотреть на динозавров и на чучело знаменитого скакового коня Фар Лэпа, и где-то под лестницей я нашел маленький зал, где было выставлено что-то вроде детских рисунков, какие я и сам рисовал дома. Я побежал выше по лестнице и там обнаружил еще один маленький зал с тонко выполненными и невероятно впечатляющими рисунками. Я захотел найти еще больше рисунков, взобрался на самый верх, и там мне во все стороны открылся потрясающий вид: кровопролитные баталии, великие герои и пейзажи, словно пришедшие из снов. Это была Национальная галерея Виктории (National Gallery of Victoria) – крупнейшая коллекция как европейского искусства, переданная галерее фондом Felton Bequest, так и искусства Австралии, составленная на основе даров местных филантропов, в основном – художников. Рисунки, так привлекшие мое внимание, были из принадлежащего этой галерее непревзойденного собрания иллюстраций Уильяма Блейка к «Божественной комедии» Данте и гравюр-иллюстраций к «Книге Иова». Много лет спустя доктор Урсула Хофф, глава отдела рисунка и печатной графики, рассказала мне, что это она выставила их в том маленьком зале под лестницей, надеясь, что городские дети их воспримут точно так, как их воспринял я.[9] Таким образом, кураторство – это ловля на наживку.

В данных эссе мои размышления идут бок о бок с теми идеями, которыми со мной поделились сами кураторы, и я буду искать в них следы главных составляющих современного кураторского мышления, описанные несколькими абзацами выше. Эти эссе также можно считать серией провокаций. Они призваны подтолкнуть кураторов к более глубокому осмыслению понятия «современное», лицом к лицу встречая те вызовы, которые бросает им задача курировать современность.

1. Что такое современная кураторская мысль?

В своем недавнем эссе «Состояние искусствознания: современное искусство» (The State of Art History: Contemporary Art) я проследил историю употребления термина «современное» в художественном дискурсе эпохи модернизма и выдвинул искусствоведческую гипотезу, касающуюся современного искусства. Я попытался очертить рамки, в которых мы можем определить точную форму акта мысли – аффективного озарения, понимания, – которого современная жизнь требует от своего искусства, от его истории и критики: то (необходимое, но никогда не достаточное) ядро, исходя из которого, после многих перипетий, создается искусство и пишутся история и критика. Всевозможные источники вдохновения, доставшиеся нам в наследство, препятствия и возможности, которые определяет наша среда, и многие по сей день действующие художественные траектории остаются значимыми и для создания искусства, и для написания его истории и критики. Тем не менее многообразие нашего опыта современности – то множество различных способов идти в ногу со временем и быть современными – по-разному соотносится с искусством, его критикой и его историей и требует свежих концепций, выразительных средств и языков. В итоге я пришел к следующему выводу: