Основания морали - страница 15

Мне представляется, что с точки зрения здравого смысла ради максимального устранения недоразумений следует если не совсем отказаться от использования терминов «удовольствие» и «страдание» в этическом дискурсе, то, во всяком случае, прибегать к ним как можно реже.

Современная теория эвдемонистической этики в терминологическом плане оформлена по-другому. Обычно она оперирует не понятиями удовольствия и страдания, а понятиями желания и удовлетворения. Благодаря этому она избегает некоторых психологических и вербальных разногласий, порожденных прежними теориями удовольствия/страдания. Как мы отметили в главе 3 (с. 16), все наши желания можно общим образом описать как желание заменить менее удовлетворительное положение более удовлетворительным. По выражению Локка, человек действует, поскольку ощущает то или иное «беспокойство»^>1 и стремится, насколько возможно, это беспокойство устранить.

Поэтому в данной главе я выступлю в защиту по крайней мере одного вида теории «психологического эвдемонизма». Против внешне схожих теорий, именуемых «психологическим гедонизмом» или «психологическим эгоизмом», резко выступают многие современные теоретики этики. Мы же обратимся к критическим замечаниям более раннего автора, Хастингса Рэшдалла.

Критикуя «психологический гедонизм», Рэшдалл указывал, что тот покоится на фундаментальной инверсии – на искажении истинного порядка логического следования, на перемене местами причины и следствия: «Из того факта, что некая вещь желаема, вне сомнения, следует, что удовлетворение желания непременно будет иметь результатом удовольствие. Удовольствие безусловно связано с удовлетворением любого желания. Но совсем другое дело утверждать, что объект желаем постольку, поскольку он мыслится как приносящий удовольствие, и желаем в той мере, в какой представляется приносящим удовольствие. Гедонистическая психология страдает тем, что принято называть неправомерной логической инверсией: она ставит телегу впереди лошади. На самом деле не желание создается воображаемой приятностью, а воображаемая приятность желанием»^>2.

В ходе этой критики Рэшдалл, однако, вынужден был кое с чем и согласиться, а именно с тем, что люди стремятся к удовлетворению своих желаний, каковы бы эти желания ни были: «Удовлетворение каждого желания непременно выражается в акте реального удовольствия и, следовательно, в идее воспринимается как приятное еще до того, как желание удовлетворено. Это объективная истина, которой, по сути, и объясняются все преувеличения и ошибочные толкования гедонистической психологии»^>3.

И здесь мы получаем более надежное (по сравнению с со старой психологией удовольствия и страдания) положительное основание, на которое можем опираться. Немецкий философ Фридрих Генрих Якоби (1743–1819) утверждал: «Мы изначально желаем или вожделеем нечто не потому, что оно является приятным или благим; напротив, мы называем этот предмет приятным или благим потому, что желаем или вожделеем его, и делаем это постольку, поскольку наша чувственная или сверхчувственная природа того требует. Таким образом, не существует иного основания для выявления благого и достойного желания, чем сама способность желания, т. е. само первичное желание и влечение»^>4. Но все это еще раньше сказал Спиноза в «Этике» (часть III, теорема IX, схолия): «Мы стремимся к чему-либо, желаем чего-нибудь, чувствуем влечение и хотим не вследствие того, что считаем это добром, а наоборот, мы потому считаем что-либо добром, что стремимся к нему, желаем, чувствуем к нему влечение и хотим его»