Тверитин, пока я говорил, слушал, приоткрыв рот, а потом, тряхнув головой, выставил руки вперед:
– Стоп, стоп, стоп! Я спросил не про будущего американца, а про настоящего. Сейчас, как ты себе их представляешь? Во что одеты и чем занимаются простые люди? Самый первый и самый яркий образ?
– А, вот ты о чем. Ну тут вопросов нет. Самый яркий образ это, конечно, ковбой в прериях. Весь такой загорелый, работящий и отлично стреляющий.
– Вот. Именно образ ковбоя в широкополой шляпе, узких саржевых брюках и с двумя кольтами является наиболее ярким символом Америки. А мы создадим образ советского человека.
Я ехидно хмыкнул:
– Строителя коммунизма? И кстати, то что ты назвал «саржевыми брюками», образованные люди обычно называют джинсами…
Стас на подначку внешне никак не отреагировал и ответил:
– Нет, идеологии в этом образе практически не будет. А для Запада обычный советский человек будет выглядеть приблизительно так: крепкий, здоровый, малость грубоватый и работящий. Под европейского денди его маскировать все равно бессмысленно, поэтому мы решили отталкиваться от американского опыта. Тем более что у нас много общего: огромные территории, многонациональность, множество неосвоенных земель. Так вот, русский одевается обычно в гражданский вариант разгрузки (уж если она сейчас настолько популярна, то грех этим не воспользоваться) и в удобные мешковатые штаны со множеством карманов. На ногах крепкие ботинки или полусапоги. Живет он в бревенчатой избе – эдакий коттедж из круглых бревен. Его жена или подруга, как правило, небольшого роста, но фигуристая и непременно с длинной косой. Скулы высокие, глаза большие. На ногах – сапожки. Носит юбку до колен, а если зима, то легкий полушубок отличной выделки. Оба – замечательные стрелки и в свободное от работы время любят поохотиться на медведя или внезапно напавшего врага. На такой случай русский держит дома автомат, а у жены стоит любовно ухоженная винтовка с оптическим прицелом.
Слушая Тверитина, я постепенно дурел, но увидев хитрющий блеск в его глазах, возмущенно завопил:
– Да ты меня прикалываешь, паразит такой! А еще – главный агитатор! Постыдился бы! Я ведь на секунду подумал, что ты это серьезно… И поэтому обалдел вконец…
Стас рассмеялся, хлопнул меня по плечу и примиряюще сказал:
– Ты первый начал… А я, конечно, шучу. Если бы все было так просто… Но кстати, я тебе озвучил один из вариантов, который среди десятков прочих разрабатывался нашей командой. Так что в каждой шутке есть только доля шутки. А вообще, – он мечтательно поднял глаза к потолку, – нам сейчас очень-очень не хватает телевидения. В смысле – не того экспериментального вещания, которое есть сегодня, а массированного внедрения под девизом: «Телеприемник – в каждый дом!». Ведь это получается наиболее действенный и мощный источник пропаганды. Конечно – грамотно подобранное движущееся изображение, да еще и с наложенным текстом может дать потрясающий эффект! Товарищ Сталин, разумеется, уже отдал распоряжение всячески форсировать работы в этой области, но ближайшие года два, до начала промышленного выпуска приемников и развертывания телесети, нам придется обходиться тем, что есть. И кстати, хотел задать тебе вопрос: ты, наверное, напалмовые бомбардировки в своем времени видел только на экране?
Я удивился внезапной смене разговора, но честно ответил:
– Да. А откуда ты знаешь?
