Антон попросил родителей и супругу покойного оставить их.
– Ваши мать и отец не могут договориться насчёт кандидатуры убийцы. Может у вас есть версии?
– Нет. Мама наверно говорит, что это Марина. Не верьте ей, невестка совершенно безобидный человек. Не представляю, как терпела характер моего братца, но убить бы не смогла. А мать всегда сюсюкала с Павлом, видимо чувствовала вину.
– Из-за чего вину? – уточнила Яна.
– Отец его бил в детстве. У него это называлось мужским воспитанием. Мать не могла защитить Павла, поэтому компенсировала тем, что приносила горячие обеды в постель. Брат в свою очередь, вымещал злобу на ней, мог швырнуть тарелку каши в стену и сказать, что она невкусная, но мать не сердилась, а пыталась его пожалеть. Он отталкивал и кричал, чтобы она ушла.
– Вас тоже отец бил?
– Меня нет. Кажется, он прикрывал историей о воспитании банальную ревность. Мама уделяла первенцу очень много внимания, а до его рождения вся её забота была направлена только на мужа. Ко мне мама относилась прохладно, и отец не чувствовал конкуренцию.
– Родители живут далеко от этой квартиры? – спросил Антон.
– Нет, пятнадцать минут пешком.
– Получается от этого места тоже близко?
Антон показал на карте в телефоне частный дом, где нашли труп Павла Васильева.
– Да, примерно также. Это брата нашли там?
Майор утвердительно кивнул.
– Мы должны спросить у вас. Где вы находились вчера с шести до восьми вечера?
– На работе. Вернулась домой в десятом часу.
– То есть коллеги могут подтвердить?
– Ещё два человека задержались вместе со мной. В бухгалтерии работают. Визитку с телефонами компании дать?
– Да, нам нужно уточнить.
Антон и Яна вошли в гостиную, где сидели отец, мать и супруга убитого. Майор спросил и их о наличии алиби. Оно было у всех, кроме Константина Михайловича. Он дома смотрел телевизор. Супруга в это время гуляла во дворе и общалась с соседками. Марина связала девушке свитер на заказ, и та приходила на примерку, а потом пила у неё чай с пирогом.
– Как вы можете подозревать родителей и сестру? – возмущалась Любовь Фёдоровна.
– А меня подозревать нормально? – рассержено спросила Марина.
– Я не то хотела сказать, – вдруг, смутилась Васильева.
– Да, уж. Я знаю, как вы меня любите! Хоть я и не давала никогда повода во мне сомневаться.
– Конечно, Мариночка, – неожиданно изменилась мать покойного.
Видимо, обсуждать невестку она могла только за глаза, а в других ситуациях предпочитала демонстрировать теплые семейные отношения.
Полицейские вернулись на кухню к Юлии.
– А какие отношения у вас были с братом? – спросила Яна.
– Натянутые. Кажется, он считал меня любимицей родителей. Якобы всё плохое доставалось ему, а хорошее мне. Разница лишь в том, на самом деле, что ко мне не применяли физическое насилие, только психологическое. Отец контролировал каждый мой шаг, меня не пускали гулять с подружками. Мама же заставляла меня готовить каждый день и вместо дискотек я пекла очередную шарлотку с яблоками. Ирония судьбы в том, что я вышла замуж за шеф-повара и меня просто не допускают на кухню, навык абсолютно не пригодился. Хотя возможно я подсознательно выбрала именно такого парня, чтобы не погружаться в ненавистную кулинарию. Брат жил с родителями до двадцати лет, я же сбежала от них после девятого класса, поступила в колледж и переехала в общежитие. Паша же продолжал терпеть выходки отца. Конечно, он уже не бил взрослого парня, боялся получить сдачи, но я более чем уверена, что отец не убил бы сына. В двадцать один он женился и съехал от родителей. Мама снова заботилась только о муже и ревность к сыну сошла на нет.
