– Вы не знаете, кем был ваш сын!
До последнего сохраняя достоинство, Айрон и его армия бились. Бились за честь и доброе имя погибшего наследника. Однако проиграли эту войну. Гвельгофринн не взял за мир от соседа ничего, кроме слова, что имя Винда больше никогда не услышат на их землях. И всё это было странно. Воистину, летописец написал об усопшем неправду. Грязную и оскверняющую память о погибшем. Но очередное нападение на убийцу стало бы для Гримаднесса падением.
– Что у нас сегодня на обед? – притворно оживилась Лиллиин. Её разъедали мысли о том, что ещё вечером она не вспомнила и не помолилась за душу родного брата. И правильно ли это – стараться забыть о брате, который так её любил? Которого она так любила…?
Рука привычно сжалась на амулете, что девушка не снимала с тех пор, как получила от Винда в подарок. Порой он казался таким странным… Но всегда оставался родным и памятным. Это был кулон, который умел открываться. Внутри хранилась фотография самого Винни. Ради того, чтобы сделать такой амулет, принцу пришлось нанять слугу, чтобы тот переправился с ним через границу во Внешний, человеческий Мир, и привёз машину, способную напечатать фотографию. А на вопрос о том, какую именно, принцесса ответила, что хочет носить рядом портрет брата. Казалось бы, зачем наследнику надо было ездить за этой машиной? Принц прослыл гением, великим изобретателем уже в 14 лет. Пока Лиллиин, будучи маленькой девчонкой, слушала его рассказы о путешествиях в другой Мир, она задавалась и таким вопросом, но предпочла оставить его себе, как загадку. Может, сейчас спросила бы… Но спрашивать теперь было просто некого.
Калирь, мать Лиллиин, заметила, как вновь посерьёзнело лицо дочери. Сердце в который раз пронзили тысячи игл – девочка вспоминала о брате. И кто бы знал, как было правильнее сейчас поступить: стоит королевской семье тонуть в воспоминаниях, или лучше всё же постараться забыть о давнишней трагедии?
Вопрос принцессы был оставлен без внимания. Родители не могли ответить, витали в своих облаках, а свита хранила молчание, пока слуги ходили за самим обедом. Лиллиин тоже быстро забыла о том, что буквально только что задала вопрос.
Девушка сняла плащ, оставшись в тёплом платье. Возможно, это было неправильно. С каждой минутой на улице будто становилось всё холоднее, сильнее дул ветер, даже начинал моросить дождик. Будь у беннир желание, они бы и здесь увидели нечто прекрасное, хоть и жуткое. Но, учитывая то, в каком настроении они на данный момент пребывали, обстановка и погода казались мерзким несчастьем. А в такие моменты хочется закрыться в одиночестве и переждать, перетерпеть бурю внутри.
– Айрон, – задумчиво позвала Калирь Монбери своего мужа.
Будто выпав из своих раздумий, король чуть заметно потряс тёмной головой, внимая голосу любимой жены. Он был у неё нежным, но властным, тихим, но достаточно громким, туманным и в меру ясным. Лиллиин восхищалась своими родителями и тем, какую державу они смогли построить.
– Слушаю, дорогая, – ответил он наконец. Протерев уставшие карие глаза уголком миниатюрного платочка, Айрон уделил внимание состоянию королевы. Она была женщиной с великой силой духа, но смерть своего первого ребёнка переносила с трудом. Одно лишь упоминание (а этот день каждый год больно вонзал нож под рёбра) о Винде, их милом Винни, усугубляло все раны и болезни, которыми когда-то повелители обзавелись. Не дай волю Жизни лишить королевскую семью второй наследницы!
