Лавочник прочёл выражение глаз Тима. Или, может, его выдал рот, открытый как у рыбы, готовой проглотить крючок.
– Примерь, – предложил он.
Уиллу начала колотить дрожь, и это была не просто девичья впечатлительность. Она почувствовала первый в жизни настоящий всплеск того, что называют женской интуицией. Что-то было не так с этой перчаткой… и со стариком, который её продавал.
– Тимоти, пойдём отсюда, – Уилла потянула его за рукав. – Прямо сейчас.
Обычно Тим тут же уходил, а вопросы задавал потом. Но в этот раз он не мог. Настолько притягательной была ловушка Лонгана.
– Давай же, – настаивал лавочник, – надень её.
Тим так и сделал, продев пальцы в пять из шести отверстий. Мягкая кожа мгновенно подстроилась под его руку. Тим не знал, как это объяснить, ведь на первый взгляд перчатка казалась вдвое больше его руки. И всё же она села идеально. Но то, что случилось дальше, было самым жутким моментом его жизни. Тим мог бы поклясться, что из его ладони прорастает шестой палец.
– Кажется, ты ей понравился, – сказал лавочник. Он приложил обе руки ко рту. – Плэй бо-о-ол![5]
Тим изобразил игру в поле и живо представил, как взревела толпа.
– Сколько хотите за неё?
Уилла встала между ними, спиной к лавочнику.
– Нам нужно идти, Тимоти.
– Может, это тебе нужно идти? – сказал он незнакомым, уверенным голосом. Ноги Уиллы стали ватными. Помните дрожь, которую она ощутила недавно? Она не шла ни в какое сравнение с этой. Правда жалила, как зубная боль: Тим решил, что перчатка принадлежит ему. Дальше случилось нечто странное.
– Спрашиваю последний раз! – пролаял он. – За сколько ты выпустишь этот кусок хлама из своих древних сморщенных рук?
Уилла не могла поверить собственным ушам. Тим мог быть разным: ленивым, неуклюжим, временами глупым – но грубости от него никак нельзя было ожидать.
– Я не могу взять за неё меньше, чем… пятьдесят долларов, – ответил лавочник.
– Пятьдесят, – повторил Тим. – Пятьдесят.
А потом он сделал то, от чего у Уиллы перехватило дыхание, и не в лучшем смысле. Он выудил из кармана пятидолларовую купюру, смял её в шар и бросил под ноги лавочнику.
– Это всё, что тебе положено, – сказал он тем же твёрдым голосом. – Скажи спасибо. Если бы я решил с ней сбежать, ты никогда бы меня не поймал. Ни за что на свете.
И с этими словами Тим пошёл прочь, посчитав перчатку своей.
Уилла была в ужасе. Конечно, поторговаться стоило. На блошиных рынках и гаражных распродажах это обычное дело. Но тут всё было по-другому. Сам Тим был другим. И больше всего – даже больше, чем его твёрдый голос, – её беспокоило выражение его глаз. Она никогда не видела такого раньше.
Глаза Тима были жестокими.
Уилла залезла в рюкзак и вытащила все деньги, какие у неё были, около двадцати долларов.
– Завтра принесу остальное, – сказала она лавочнику.
Старик аккуратно оттолкнул её руку.
– Не утруждайте себя, юная мисс, – сказал он тоном, который говорил об обратном. – Мальчик уже заплатил свою цену.
Казалось, он почувствовал облегчение, словно с его плеч упала гробовая плита весом в полтонны.
К этому моменту Тим был уже у выхода. Уилла поймала его за рукав.
– Погоди!
Он обернулся, и Уилла ударилась о его плечо. Сильно.
– Что это сейчас было? – спросила она, надеясь, что ей ответит прежний Тим.
– Настоящий грабёж, – сказал он с ехидным смешком.
– Согласна, пятьдесят баксов – это многовато, но тебе не стоило…
– Пятьдесят? Девочка, ты тупая как камень. Эта перчатка стоит в десять раз больше.
