– Да офицер, майор запаса, на пенсию ушёл в сорок лет по выслуге и состоянию здоровья, служил год за полтора, вот стажу и набежало. – Вадим начал говорить правду, но понимая, что всё говорить здесь нельзя, начал импровизировать. – Закончил сначала Ульяновское военное училище, затем Военно-политическую Академию. Принимал участие в боевых действиях в Афганистане, потом в Чечне. Два ранения, – пулевое и осколочное, контузия. Подождите! А мы где сейчас находимся? То что в зоне, я понял, а где эта зона находится? В каком городе?
– Городе?! – Шпана заржал, – Пуксинграде! Севураллаг! Свердловская область Гаринский район посёлок Пуксинка, ИТК – 22. Это наш почтовый адрес. Все мы тут служим. У генерала Кумова! Ты интересно чешешь. Ну ладно – Афганистан – это понятно. А Чечня? Какие там нахрен боевые действия?
– После того, как Советский Союз развалился, – терпеливо начал объяснять Вадим, глядя в округляющиеся глаза собеседников, – все республики захотели жить самостоятельно. В том числе и Чечня. Но она то в отличии от всяких Латвий и Туркмений входила в состав России, поэтому чеченов не отпустили. Они подняли мятеж. Туда бросили армию. Там целых две войны было. Такие позорные, что и рассказывать неохота. Будет время, расскажу поподробнее. Подождите, а про Пуксинку я слышал. У меня в Москве друг есть полковник, Ну сейчас, наверное, ещё майор. Вместе в Ульяновске учились. У него брат работал в этой самой Пуксинке в зоне опером. На севере Свердловской области. Я с ним в Москве познакомился. Пиво пили у Валентина, то есть у старшего брата, он много рассказывал про зону. Фамилия Валентина – Рагозин. Валентин Антонович Рагозин. А брат соответственно Вадим Антонович. У вас тут нет такого случайно?
– Есть Рагозин. «Кум» молодой. Недавно старлея получил. Он первое время у нас отрядным был, недолго, месяца три – четыре. Кстати, единственный нормальный отрядный из всех, кого я знал. И тот в оперчасть ушёл.
– Опер он тоже хороший, на нашу жопу, – добавил Карташ, – всё сука знает, ни хрена от него не спрячешь. И отвечает как раз за разделку, за наши бригады. А как у него имя – отчество, я что—то не помню. Вроде Вадим…
– Шплинт, – Шпана перегнулся к нижним нарам, – спроси у шнырей, как у кума Рагозина, имя- отчество.
– Да я и спрашивать не буду. Вадим Антонович он. Сам слышал, как Кислый к нему обращался, – донеслось снизу.
– Слышь, Бурый, – перешёл на шёпот Шпана, придвинувшись в к Вадиму вплотную, – ты полегче насчёт развала Союза и т.д., я тебя только что предупреждал.
– Да не Бурый я. Рокотов Валерий Петрович, – Вадим умышленно назвался Валерием, что бы собеседникам легче было общаться. – Слава Богу, хоть имя совпадает. Не знаю, как вам доказать… Скажите, Бурый какие – нибудь стихи знал наизусть, ну или песни Высоцкого, например? Вы же хорошо его знаете.
– Бурый и стихи?! – Оба весело рассмеялись.
– Ну может где-то в блокноте что-то записывал?
– Нет. Куда там! У тебя…, ну, у Бурого в блокноте несколько адресов и всё. А стихи… не помню, что бы хоть одну строчку от него когда-нибудь слышал. – Карташ задумчиво почесал лысую голову. – А ты что, знаешь стихи?
– Короче, слушайте, Высоцкий:
А где был я вчера, не пойму хоть убей.
Помню только, что стены с обоями.
Помню – Клавка была и подруга при ней.
Целовался на кухне с обоими.
А на утро я встал, мне давай сообщать,
Что хозяйку ругал, всех хотел застращать
