Осокин послушался.
Таксист попался толковый, знал все закоулки, объезжал пробки, петлял дворами и доставил его на двадцать минут раньше оговоренного срока. И лишнюю плату не стал брать.
У кабинета полковника Осокин стоял в нерешительности. Казалось бы, столько раз в Томске заходил к начальнику в кабинет, а последнее время даже не пытался соблюдать формальность, кивал дежурному и шагал прямиком к Котову или Куцему. А тут мандраж напал.
Стукнул дважды в дверь и потянул за ручку.
Федотов оказался высоким худым мужиком, одетым в повседневную офицерскую форму. Его подборок чуть выпирал, на переносице у него болтались очки. Он протянул Осокину руку и предложил сесть на свободное кресло рядом.
Кабинет был под стать полковнику. Высокий, вытянутый, с длинным переговорным столом, ряд шкафов вдоль стенки. Три пластиковых окна. Дневной свет пробивался сквозь щели белых жалюзей.
– Хорошую службу ты сослужил, – начал Федотов, – смог поймать таких людей.
Осокин лишь кивнул. Что тут сказать.
– Еще и скромный, – заметил полковник, – это хорошо. Так, я тут твое дело почитал, характеристику от ФСБ получил… Тебе бы научиться немного себя сдерживать. Нехорошо ведь человеку в морду без разговоров бить, даже если этот человек подозреваемый.
Федотов откинулся на спинку.
– С жильем думал как быть? – спросил он.
– Пока нет, – сознался Осокин.
– Помочь можем, – продолжил Федотов. – Либо общежитие, либо же часть денег давать будем за аренду платить. Только искать квартиру сам будешь.
Он взял папку с делом Осокина.
– Что ж, тебя в органы берут, – развернул ее Федотов, – даже больше скажу, тебе звание внеочередное присваивают. Старлеем теперь будешь. – Осокин удивился. – Это хорошо, что ты сюда решил приехать, – Федотов папку закрыл, – толковые сотрудники везде нужны, – он пристально посмотрел на Осокина. – Так что давай, оформляйся. Как устроишься, так сразу получишь табельное оружие, – и потом еще минут тридцать рассказывал Осокину о прелестях работы в Москве. Данил понял, что полковник втирался в доверие и одновременно прощупывал его, но делал все так чисто, грамотно, что у него не возникло желание что-то утаить.
И дальше все пошло по накатанной. К Осокину каждый сотрудник проявлял живое участие, хотя, по факту, это просто была обычная человеческая вежливость. Да, ему отказывали в некоторых вопросах, но делали это мягко, стараясь человека не обидеть. И тогда Осокин понял, что все эти байки про зажратость Москвичей – преувеличены.
Но потом его познакомили с капитаном Александром Гашаковым. И тогда-то все стереотипы о коренных жителях вылезли наружу. Гашаков не протянул ему руку для знакомства, а когда полковник оставил их, нисколько не стеснялся подколоть Осокина, указав ему на его сибирское происхождение. Напомнил ему, что Москва – это не Томская глухомань, тут цивилизация. А потом в открытую сказал, чтобы Осокин ни на какие привилегии больше не рассчитывал.
– Досталось тебе на халяву звание один раз, – чуть заметно гнусавил Гашаков, – второго раза уже не будет. Я тут семь лет пашу, и только-только получил звание капитана. Так что ты давай тут не выделяйся, а сиди тихо.
Осокин с удивлением посмотрел на капитана. И ведь он ничего плохого Гашакову не сделал, а тот позволяет себе такие высказывания.
Осокин с минуту помолчал, обдумывая все сказанное, и потом сказал:
– Слушай, товарищ капитан, меня сюда пригласили. И кто там решил мне дать сверху звание, это меня не касается. А тебя не должно касаться то, что кто-то захотел меня поощрить…
