– Брось, я же не слепая. Но я не лезу в вашу жизнь, потому что она ваша. А ты в мою лезешь!
– Ты еще ребенок и пока не понимаешь, что для тебя будет лучше.
– Зато ты понимаешь.
– Я – понимаю.
– И где же ты был, когда Макс принял свою первую дозу?
Вопрос – удар ниже пояса. Я это знаю, и с моей стороны это слишком жестоко.
Осознание приходит быстро: подползаю к отцу и кладу голову на его плечо. Глажу ладонью по широкой вдруг вмиг сгорбившейся спине.
– Извини, па, я не хотела. Прости.
– Я знаю. Знаю, – кивает он, вздохнув. – Я действительно чуть с ума не сошел, Лер. Ну кто так делает?
– Ты сразу начал меня искать?
– Нет. Я даже не знал, что ты убежала. Думал, гуляешь где-то с подружкой и не появляешься дома назло мне. Отчитал Германа, конечно, что улизнула от него. Но в первый раз, что ли?
Улыбается. И я улыбаюсь тоже. Не первый.
– Но когда ты не вернулась к утру, начал волноваться, позвонил твоей Лике. А потом позвонили мне и сообщили, что зарегистрированную на меня машину эвакуировали на штрафстоянку. Стоит ли говорить, что я испытал тогда?
– Па-ап, ну прости-и… – действительно дико стыдно. – Но как же ты все-таки узнал где я?
– Так вычислили по геолокации. Ты же телефон соизволила включить.
Резко поднимаю голову с его плеча.
– Я не включала телефон!
Сползаю с кровати и нахожу на полу сумку, достаю смартфон.
Действительно включен. Но Я его не включала!
Кто же тогда? Матвей?
Но зачем?
– Тот парень, что подвозил тебя, кто он? – словно читает мои мысли отец, и темный пристальный взгляд совсем не оставляет шанса съюлить.
Выходит, отец и про Матвея уже знает. Но раз спрашивает, значит, знает не все. Впрочем, как и я.
– Никто. Просто парень.
– Мне стоит беспокоиться?
– Абсолютно нет.
Вкратце пересказываю ему, как какой-то парень вытащил меня из канавы и подвез до мотеля. Об остальном предусмотрительно решаю умолчать.
Ну зачем ему знать все эти подробности?
Матвея не было в доме этим утром, значит, я могу о нем не рассказывать. А вот почему его все-таки не было и почему квартира в статусе "сдается" – вопрос. Он же говорил, что живет там. Правда, справедливости ради, не говорил, что квартира его.
– Вот уж подумать не мог, что ты выкинешь такое, – качает головой папа. – Никогда ведь больших проблем не доставляла и тут вдруг! Ладно, я прощу тебя за свой нервный срыв, если ты будешь более благосклонна к Глебу.
– Опя-ять…
– Он же нравился тебе!
– Да. Но больше как приятель! У нас совсем ничего общего.
– Зато у меня с его отцом общего много, – поднимается с моей кровати и поправляет запонки. – Позову Самойловых в субботу к нам, пожарим мясо на заднем дворе.
– Но…
– Не обсуждается, – отрезает, направляясь к двери. – Скажи спасибо, что не сажаю тебя под домашний арест. Будешь теперь всюду ездить с Германом.
– Пап!
– Не обсуждается!
Когда он уходит, я снова падаю навзничь на кровать и, скучая, изучаю потолок. Удивительно, но заходить на свою страничку совсем не хочется. Впервые за долгое-долгое время.
Может быть потому, что впервые за долгое у меня появилась реальная жизнь, которой не хочется ни с кем делиться? Не модные клубы, рестораны и тусовки с "правильными" людьми, а что-то свое, личное. И от воспоминаний об этом "личном" бегут мурашки.
Я сотню раз, наверное, прокрутила уже в голове то, что между нами произошло и в моих фантазиях мы заходили намно-ого дальше...
Куда же он исчез? Почему молча?
