Сердце заходится в бешеном ритме. Удар. Удар. Удар-удар-удар!
Поодаль, у лестницы, стоит Матвей. В черном пиджаке, лиловой рубашке, с петличкой на три тона темнее. Красивый, сияющий. Роскошный.
И не один.
Рядом с ним, держа его под руку, стоит не менее шикарная блондинка.
Та самая, что садилась с ним в Майбах у торгового центра.
И точно не та, что обслуживала его в туалете клуба.
25. Глава 25
Я смотрю на них, застыв, не в силах отвести взгляд.
Что он здесь делает?
Как?
Почему?
Он преследует меня?
– Ты чего это? – толкает меня локтем Глеб.
– Что? – оборачиваюсь, силясь прийти в себя.
– Я спрашиваю – ты чего зависла?
– Слушай, а кто это? – киваю на Варшавского.
– Это? Я хз. Какой-то очередной отцовский партнер, наверное. Возможно, кто-то из инвесторов. Списки приглашенных составляли как обычно, с позиции "нужности". А что? Знаешь его?
– Нет. Тоже понятия не имею, – судорожно делаю глоток, в попытке промочить вмиг пересохшее горло.
Мы не виделись пять дней, а кажется, что прошла целая вечность. И сейчас, наблюдая за ним, понимаю, что вопреки всяческой логике, я рада его видеть... Рада, как последняя идиотка. Ему-то, судя по компании, наплевать.
То ли просто совпадение, то ли он ощущает мой прожигающий взгляд, но Варшавский поворачивает голову и, без тени удивления, словно он знал, что я точно буду среди приглашенных, смотрит на меня.
С достоинством выдерживаю буквально физически осязаемое давление. Даже подбородок приподнимается сам собой. А в голове лихорадочно крутится лишь одна мысль: кто это с ним? Кто она, блин, такая?
Его подруга?
Девушка?
Тогда почему в клубе он был с другой? И на его страничке нет ни одного упоминания о том, что у него кто-то есть. Ни единого! Никаких записей, совместных фото. Ничего.
Может, просто спутница на вечер? Знаю, что некоторые так делают.
Хотя зачем ему, с его внешностью и в возрасте, когда запросто можно подцепить любую, какая-то левая телка на скучном юбилее?
Голова идет кругом, и так сложно сохранять беспристрастную мину, когда в душе все буквально переворачивается.
И тут меня осеняет. Отец! Если он увидит Матвея здесь, после тех отвратительных фото…
Народу Самойлов-старший позвал много – кажется, вся элита города собралась здесь, и если не задаваться целью, за весь вечер можно ни разу не столкнуться. Только вот сдается мне, что Варшавский не станет прятаться от папиного взгляда. Скорее, наоборот.
Пока я лихорадочно размышляю перепрыгивая с одной мысли на другую, спутница Матвея позирует фотографу, коих здесь тоже в избытке.
Я не знаю ее, но уже заочно ненавижу. Ненавижу за то, что она с ним. Хотя его я ненавижу еще больше.
Все смешалось – ревность, неприязнь, злость, бессилие. Я ощущаю себя выброшенной на берег рыбой, которая барахтается на месте в предсмертных конвульсиях. А потом… он отводит от меня взгляд и лениво принимает ее поцелуй в губы, тем самым добивая меня окончательно.
Мне плохо, нечем дышать. И так нестерпимо ноет в груди… Словно в сердце вонзили осиновый кол и с особой жестокостью несколько раз провернули.
Он провернул.
– Эй, ты чего, Лер? – Глеб цепляется за мое предплечье. – Ты че бледная такая?
– Душно тут, – и трогаю рукой горло. – Уйти хочу.
– А, ну пошли. Я видел там у воды беседку.
Молча киваю и позволяю взять себя за руку.
Самойлов специально собрал всех здесь, в самом модном и мегадорогом месте пригорода, чтобы побравировать своим устойчивым положением в мире больших денег. Помещение впечатляет размером, кажется, мы идем сквозь толпу целую вечность. И все это время я буквально ощущаю лопатками прожигающий взгляд.
