– Простите, – раздался рядом мужской голос. – У меня такое ощущение, что мы с вами не успели познакомиться.
В этом наблюдении присутствовала доля предположения, несколько наивная, поскольку знакомы они определенно не были.
– Я – Джеральд Уинтер, археолог, – представился Уинтер с легким поклоном.
– А я, – сказал незнакомец, – Питер Хольм, – а затем, мгновение поколебавшись, словно сам не был уверен в точности своего утверждения, добавил: – Актер. Мне хотелось узнать, не интересует ли вас участие в любительском спектакле?
– Боже милостивый, нет, конечно! Не больше, чем вас самого, насколько я понимаю.
Хольм улыбнулся. Улыбка вышла симпатичной, хотя и несколько натянутой.
– Вы правы. Мне это не по душе. Но, видите ли, во время таких праздников от меня непременно ждут чего-то такого.
– Кто ждет?
Казалось, вопрос застал Питера Хольма врасплох.
– А знаете, я даже как-то не задумывался об этом. Но это происходит из года в год. Не помню, кто впервые предложил это. Думаю, Уэдж. Этот чертов выдумщик горазд на такие штуки. Он все время проталкивает какие-то новые идеи. Вот мы и устраиваем нечто вроде паршивого бурлеска по поводу дня рождения Паука. Чтобы доставить удовольствие старине Элиоту.
– И он получает от этого удовольствие?
Хольм был откровенно удивлен.
– Вот для чего ежегодно приглашают новых гостей. Придать сборищу свежести восприятия. Только не припомню, чтобы встречал здесь прежде археологов. Пойдемте и выпьем вместе.
Они протиснулись сквозь толпу и, пройдя по коридору, очутились в совершенно пустой бильярдной, обильно уставленной графинами с напитками и коробками сигар.
– Нам сопутствует редкостная удача – сказал Хольм. – Мы можем даже сыграть партию. Здесь почти всегда кто-то торчит. – Он катнул шар по столу и поймал его, когда, отлетев от противоположного борта, тот вернулся. – Лично я даже не знаю. В смысле, доставляем ли мы удовольствие Элиоту. Уверен, раньше он радовался от души. Но в последние годы… Вероятно, мне нужно дать вам очков пятьдесят форы.
– Да уж сделайте милость. Но ведь вполне ожидаемо, что с годами он устал от всей этой шумихи, не правда ли? – Уинтер вяло взялся за кий и осмотрел его. – Вообразите себе умеющую чувствовать машину для производства колбасы. Не напоминает нашего хозяина? Отличная колбаска в феврале, потрясающая – в октябре, и устойчивый спрос на мелкую продукцию высокого качества в промежутке – такая тоска, должно быть!
– Если вы так отзываетесь о нем, то что скажете про меня?
– Вы, Хольм, человек незаменимый. Все дороги ведут к Хольму, – откровенно ответил Уинтер. – Вы хорошо играете на бильярде. Гораздо лучше, чем играете…
Его собеседник выполнил неточный удар и вздохнул.
– Люди часто грубы к представителям моей профессии. Но, как я теперь понимаю, археологи быстрее остальных переходят на личности. Вы вообще когда-нибудь меня видели?
– Господи, конечно, видел. Раз в неделю в репертуарном театре Оксфорда. Помните «Женщину с моря»?[26] А «Дядю Ваню»?
Хольм еще глубже вздохнул, но сумел выполнить весьма искусный удар.
– То были мои лучшие дни, – сказал он, а как отметил Уинтер, ему едва ли перевалило за двадцать шесть. – Настоящий театр. А последние несколько лет я увяз с этим треклятым Пауком. Элиот действительно производит один роман за другим. И сравнение с колбасой не совсем справедливо. У него есть талант, поэтому временами он умеет находить в образе нечто новое. По контракту я обязан играть каждую пьесу триста раз, не считая детских утреников дважды в неделю. С «Потайным ходом» я объехал Кейптаун, Йоханнесбург, Перт, Аделаиду, Мельбурн, Сидней, несколько городов в Новой Зеландии и даже Брисбен. Вам доводилось бывать в Брисбене?
