‒ Вам очень идет этот цвет, ‒ подметил Джек.
Мишель явно смутилась. Она потянулась, немного размяв руки, и Джек услышал, как прохрустели ее пальцы.
‒ Спасибо, ‒ она расплылась в улыбке, ‒ это было слишком рискованно для меня, но, знаете, осень создает такое настроение. Когда деревья покрываются желтыми и оранжевыми листьями, а этот ветер… Вы чувствуете его запах?
Джек посмотрел в окно. Серое небо наводило тоску.
‒ Даже не знаю. Какой у него запах?
Мишель вскинула руками.
‒ Это запах перерождения. Вот-вот что-то новое войдет в жизнь. И я это чувствую, ‒ она продолжительно закивала.
‒ Я очень рад вашему оптимизму, Мишель, ‒ Джек взял в руки синий маленький блокнот и ручку, лежавшие на столике, ‒ а есть ли в вашей жизни сейчас место для нового? От всего ли старого и ненужного вы избавились?
Мишель задумалась, но не отвела взгляда от Джека. Засвистел ветер.
‒ Да, я считаю, что да. Я готова, ‒ уверенно ответила она, и не одна мышца на ее лице не дрогнула.
‒ Я в вас не сомневался. Вы большая молодец, ‒ Джек автоматически щелкнул ручкой.
‒ Единственное… Есть кое-что, ‒ она запрокинула голову и уставилась в потолок на застарелое бурое пятно от влаги. На его размытые контуры. Джек уже давно хотел сделать ремонт в кабинете. Видимо пришла пора.
‒ Мишель?
‒ Нет, я поняла, что всё это опыт и не стоит зацикливаться, ‒ она вздрагивает и переводит взгляд на Джека. Лицо ее порозовело, глаза стали влажными. ‒ Вы это очень доходчиво объяснили. Но знаете, на днях мой бывший муж пришел извиняться…
‒ Вот как? И что вы сделали? ‒ он плавно вынул бумажный платок из картонной коробки на столе и протянул ей.
‒ Послала его ко всем чертям! ‒ Мишель махнула рукой и рассмеялась, ‒ но сначала я чуть его не простила. Снова.
‒ О, как, ‒ Джек улыбнулся.
‒ Да. Я почувствовала огромнейшее удовлетворение, что не приняла его. Ведь он бы снова мне врал, а я бы снова жаловалась из-за этого. А ведь я даже не жила! Я только и делала, что пыталась спасти наши отношения… ‒ Она замолчала и сделала глоток воды из стакана.
‒ Мишель, вы очень сильная женщина, хоть и такая хрупкая снаружи. Нужно ценить себя. А его патологическая ложь ‒ это ведь психологическая проблема. И он, как я понимаю, не хочет ее решать, ‒ Джек снова щелкнул ручкой и мягко улыбнулся.
‒ Да, вы правы. Я много раз ему говорила, но он лишь выставлял меня чокнутой. Будто я все придумываю. Надо же…
‒ Хм.
‒ Сейчас, когда я, наконец, обрела свою ценность и поняла, что хочу большего, чем пытаться кого-то или что-то спасать, я готова. Готова к новому. Готова становиться лучше не ради кого-то, а ради себя! Я будто вышла из коматозного состояния, Джек.
‒ Рад это слышать… Кстати, миссис или мисс уже?
‒ Пока что миссис. ‒ Мишель рассмеялась и поджала губы. ‒ Суд еще не вынес постановление. Но вскоре все решится.
Джек кивнул, сдерживая улыбку. Он действительно рад за Мишель. Когда она впервые переступила порог его кабинета, серый бесформенный балахон словно скрывал её от всего мира. Глубокая депрессия оставила на её лице свои метки – темные круги под глазами и потерянный взгляд. Разговорить её было задачей не из лёгких: каждый её ответ был коротким, словно она боялась выдать слишком много о себе.
Как и многие клиенты Джека, Мишель была не в состоянии до конца осознать свою проблему. Вместе они сеанс за сеансом погружались в лабиринт её ранимого внутреннего мира. Всплывали новые детали, эпизоды, которые она скрывала даже от самой себя. И вскоре перед ним начала вырисовываться картина – Мишель была жертвой эмоционального насилия, закованная в цепи созависимых отношений.
