– Что-то в ней есть. Народные мотивы. Буйство красок, которое складывается в выверенный узор.
– Как вы красиво сказали! – обрадовалась Ирмалинда. – А теперь идём.
Она первая покинула нашу квартирку и закрыла её на ключ. Второй, точно такой же, протянула мне, подмигивая:
– Я видела, что в вашем платье есть карманы.
Я хлопнула по бедрам. И впрямь есть. А я и не заметила…
Столовая располагалась совсем рядом. Не столовая даже, язык не повернётся её так назвать. Скорее, ресторан. Высокий потолок с многоярусными люстрами. Картины на стенах. Пять длинных столов, каждый накрыт шелковой скатертью и подсвечен самыми настоящими свечами. Причем какими… Вставленными в золотые старинные подсвечники.
На столы уже водрузили строго выверенное число тарелок и блюдец. Каждому присутствующему полагалось одно большое блюдце – на нем лежало нечто, напоминающее яичный омлет и украшенное зеленой ветвью базилика. И ещё одно поменьше – с кусочком масла и ломтиками сыра. А также глубокая миска с двумя вареными яйцами и пиала с насыщенно-красным джемом. Только чашки пока пусты, зато в центре каждого стола устроился островок из турок, чайника, сливок и сахара. Уголок самостоятельности, скажем так.
Народу было пока немного. Но все, кто есть, точно превосходили меня по возрасту.
У академистов, догадываюсь, комната для приёма пищи организована куда проще. Может быть, они даже стоят в очередях. Ну и хорошо, что их здесь нет – не то чтобы мне слишком хочется опозориться перед будущими учениками из-за отсутствия манер. Успею ещё показать свою профнепригодность во всей красоте, когда меня приведут на занятие.
– Занимать можно любое место. Здесь только некоторые закреплены за определенными людьми, и то… переживут. Посуду убирать не нужно, её унесут.
– Я бы предпочла сесть рядом с вами, – призналась я.
– Отлично! – Ирмалинда воодушевилась. – Заодно познакомлю вас с нашими девочками. Девочки эти, правда, скорее мои ровесницы, чем ваши, но вот так уж собрались! Всегда радуемся, когда молодые приходят учить. Все-таки, вы с академистами говорите на одном языке.
Особенно я, подумалось вдруг. На одном из четырёх. Повезло, что здесь учатся не итальянцы.
Приятельниц у Ирмалинды оказалось не меньше десятка. Они окружили нас стайкой щебечущих птичек – похожие друг на друга, но разные, все какие-то яркие и бесконечно энергичные. Друзей ведь под стать себе выбирают… Каждая из них представилась и даже сказала пару слов о своей жизни или предмете, но не то чтобы я что-то запомнила. Да и вряд ли был смысл запоминать. Даже если бы всё происходящее было реальностью, а не плодом моего воображения, я бы все равно не смогла с ними подружиться. Во всех коллективах, где мне приходилось работать, я выступала за ту, что всегда молчит.
Весьма скоро внимание переключилось с моей скромной персоны на последние новости. Я попыталась вслушаться, но мало чего поняла – слишком много незнакомых названий и ситуаций, с которыми прежде мне сталкиваться не приходилось. Я сидела, зажатая с двух сторон, и взглядом пыталась отыскать хоть ещё какое-нибудь знакомое лицо: Феранты или Гетбера. Но не разглядела ни одно, ни второе. Впрочем, это типичная особенность людей из сна: они исчезают так же внезапно, как и появляются.
– Вам нужно в комнату? – спросила у меня Ирмалинда, когда завтрак закончился. – Я хочу захватить пару бумажек, и идём. Либо подождите меня здесь. Все равно возвращаться будем через этот коридор.
