Лайла как врач следит за тем, чтобы он не пил кофе. Она уже отучила его курить и пить алкоголь.
– Да. Согревает. – шутливо ответил Стивен.
– Уже поздно. Я сейчас измерю давление твоим родителям и, наверное, лягу спать. Устала.
– Тогда подготовлю постель. Тоже хочется упасть.
В гостиной Лайла собрала стариков и ищет тонометр. Мать с любовью смотрит на девушку. За год проживания стала для неё как дочь.
– Я всегда хотела, чтобы кто—то из моих мальчиков стал врачом.
– Не знаю, как Феликс, но Стивен к этой сфере совсем не расположен.
– Да. Я поняла это, когда он сказал, что останется в армии. Места себе не находила без него. А когда война началась…
И тут в диалог вторгся отец.
– Ревела, как ненормальная. Постоянно в слезах. Ладно, поначалу переживала, понятно. Так она ведь всю войну проревела. И пока ей не сказали, что её сын живой герой, не успокаивалась. Дурная женщина.
– Сам дурной! Представь, Лайла. Твоего сына вот так забрали воевать. Говорят, что пропал без вести. Потом говорят, что в плену был. В конце, вообще, предателем оказался. Я чуть с ума не сошла. А этому пофиг. Он цветы поливает. – перешла на громкую речь мать.
– Да, если бы ещё, и я ходил с таким лицом, Феликс бы встал со своего инвалидного кресла и ушёл бы к чертям собачьим от нас. Своим психозом чуть нас до психоза не довела.
– Это мне говорит человек, который каждый день пропадал со своими братьями по выпивке.
– Я от тебя прятался. С ума сводила. Даже Феликс просил меня с собой забрать. Потому что не выносил тебя.
– Дурень. Это я его просила, узнать, где ты пропадаешь. Думаешь, откуда я знаю, что вы бухаете? – мать начала кричать.
– Вот, Феликс, сукин сын!
– Я бы сказала: «Сын олигофрена».
Лайлу очень веселит, как спорят старики. Но она решила их перебить.
– Извините, что встреваю, но, чтобы измерить давление, мне нужно слушать пульс.
– Прости, дочка. Молчим – спокойно произнёс отец.
– Даже Лайла не хочет твоё тявканье слушать – добавила мать шёпотом.
– Вот, дурная женщина. Врач сказал, молчать, а не шептаться.
Стивен готовит кровать ко сну. Вдруг звонит телефон. Это Феликс.
– Что случилось?
Обычно брат звонит, если что—то срочное.
– Ничего. Слышишь, как родители спорят? Но знаешь до войны они также ругались. А потом наш дом погрузился в тишину. Никто ни с кем не разговаривал. А если они ссорились, то это было уже не так весело.
Стивен всегда винил себя в том, что переживала его семья в годы войны.
– Никогда не спрашивал. Считаешь ли ты меня уродом из—за того, что я решил стать военным?
– Конечно, мы очень ждали твоего дембеля. Знали, Стивен вернется и станет легче. Но я уважаю твой выбор.
– Да, я очень хотел. Но это не единственная причина. Я устал от тебя. От того, что я постоянно опекаю тебя. И мне не хотелось возвращаться. Прости.
Возникла пауза. Очень короткая, но пугающая.
– Ничего. В этом есть плюс. Я стал более самостоятельным. Ладно, спокойной ночи.
– Спокойной.
В комнату вошла Лайла. У неё уставший вид.
– Спор твоих родителей – это третья вещь, на которую можно смотреть вечно.
Они гасят свет и ложатся в постель. Лайла прижалась к Стивену и положила левую руку на его грудь. Она расслабилась и закрыла глаза.
– Как думаешь, в старости мы тоже будем так ругаться?
– Надеюсь, мы не будем ругаться, а всего лишь жестко друг друга подкалывать.
– Звучит заманчиво. – подумала Лайла.
Стивен выглядит беспокойным и Лайла это замечает. Она заметила это ещё, когда они уезжали с кладбища, но решила, что это она заставляет его быть таким задумчивым. Но это не прошло. Тогда Лайла решила поинтересоваться.
