Одета она была вызывающе. Несмотря на дождь, плащом она почему-то пренебрегла. Её алый шёлковый батник с расстёгнутыми верхними пуговицами обнажал золотую цепочку и то, чем гордятся определённой фигурацией женщины. Бордовая юбка годе, спускавшееся чуть ниже колен, плотно обтягивала её широкие бёдра. Чёрные лакированные туфли на высоком каблуке изящно выгибали стопу. На плече висела дамская бордовая сумочка, из которой выглядывал на треть зонтик с перламутровым чёрным набалдашником на крепком витом шнурке. Белые крашеные волосы сзади стягивались японской заколкой кандзаси и приподнимались растопыренным задорным хвостом. Пальцы с длинными красными ногтями унизывали несколько колец и аметистовый перстень, чтобы запутанный взгляд не сразу мог отличить обручального кольца. Не понятно всё-таки, куда эта дама собралась? На конгресс доморощенных уфологов или в дорогой ресторан, где её ждёт масса наслаждений, а после и обещание чего-то ещё большего? Я уловил на ней взгляды несколько мужчин разного возраста, в том числе и двенадцатилетнего пацана и семидесятилетнего старца, сидящих на заднем сидении, которые так и глотали слюнки при виде этого деликатеса. Лера была в восторге от такого внимания. Меня, признаться, тоже заразила это массовая истерия по поиску идеала. В такой плотной среде, чреватой физиологической диффузией, коллективное бессознательное сильно, как никогда. Ой, Господи, скорей бы остановка! К счастью, моя молитва была услышана. Наконец, через пару минут списанный контрабандный немецкий автобус встал на нашей остановке. Мы, грубо выплюнутые десятком пассажиров, соскочили на тротуар. Свежий воздух избавил меня от наваждения и морока. Дождь, который не унимался, тоже действовал на меня целительно. Пока я радовался пространству, как вызволенный на свободу замурованный раб, Лера, нахмуренная и недовольная, демонстративно не раскрывала свой зонт, предпочитая мокнуть, коль её кавалер такой невоспитанный. Пришлось срочно раскрыть свой детский тростевой зонт с фотографиями котят. Этот зонт купили сыну, когда он ходил в начальную школу. Теперь ему двенадцать лет, и таскать ему эти кошачьи морды было вроде как бы стрёмно. Когда же мой зонт сломался, я не посчитал зазорным ходить под дождём с таким прикрытием. Это даже отдавало некоторой оригинальностью. Я раскрыл зонт, и Лера мгновенно прильнула ко мне, обдав меня влагой дождя и смешанным запахом духов и лёгкого пота.
– Так, где же у нас господа конгрессмены заседают? – задал я вопрос.
– Здесь недалеко. Идёмте, – сказала она, слегка поёживаясь, хотя никакого холода не было. Я ей полностью доверился с её тонким обонянием, чувственностью и интуицией парапсихолога. Мы пошли вдоль каштановой аллеи навстречу косым струям дождя, аккуратно обходя свинцовые с белой пеной у краёв лужи.
– Дионис, только ничему там не удивляйтесь, – на ходу объясняла Лера после некоторого молчания. – Люди же, в сущности, как дети. Нашли себе игрушку, и забавляются ею. Как говорил Бодлер «У каждого своя химера».
– Или каждый по-своему с ума сходит, – присовокупил я.
– Можно сказать и так, – Лера задумалась и в первый раз за сегодня стала серьёзной. – Вообще, если рассудить здраво, нас всех давно пора отправлять в сумасшедший дом.
– Если мы будем рассуждать здраво, – возразил я. – Уж куда-куда, а в сумасшедший дом нас точно не отправят.
