Я затряс головой в знак согласия. Упустить такой шанс было бы с моей стороны не только трусостью, но и непростительной глупостью.
– Хорошо, – проговорил Профессор. – Я сообщу моим друзьям о Вашем согласии. Но прошу Вас собрать всю силу Вашей воли в кулак и не показывать Вашей брезгливости, жалости или алчущего любопытства к тому, что Вы увидите. Относитесь к ним, как к равным, тем более, что во многом они превосходят Вас, несмотря на их физические недостатки.
– Да-да, – поспешил я его заверить, уже приходя в себя от его рассказа. – Не волнуйтесь, я буду держать себя в руках, я никого из них не обижу.
Сосущие глаза Профессора скользнули по моему лицу.
– Надеюсь, у Вас хватит выдержки и такта. Итак, Ваше желание сегодня исполнится. Вечером Вы увидите все…
Весь день я провел в странном ощущени , что стою у порога чего-то, что мне не следовало знать. А я, как кролик, пренебрегая опасностью, лезу в пасть удава, желая узнать эту тайну. Я не мог объяснить себе этого ощущения. Я утешал себя, что, вероятнее всего, оно происходит от неизвестности, которая всегда таит в себе элемент опасности. И мое чувство самосохранения, как верный страж, интуитивно бережет меня. Я вспомнил странное лицо, мелькнувшее в кустах, и почти уже был уверен, что видел одного из тех, о ком говорил Профессор. Правда, мне не удалось разглядеть его как следует, но я помнил то чувство тревоги, которое испытал при его виде. «Значит, все не так безобидно, – мелькнуло у меня подозрение. – И еще не поздно отказаться. Но Профессор не говорил ничего такого… И потом он просто может подумать, что я трус!». – Этого я допустить не мог.
6
Зал, куда я был приглашен вечером, напоминал колизей. Он былеще пуст, и только в центре арены стоял огромный стол с приборами, за которым сидел Профессор, облаченный во фрак, как на каком-то дипломатическом приеме. Его торжественный вид и сам зал придавали всему ощущение роскоши и помпезности.
– Не каждый день мы принимаем у себя гостей из того мира, – объяснил Профессор. – Но Вы должны помнить о своем обещании. Не пяльтесь слишком пристально на них. Сделайте вид, что все Вам привычно и обыденно. И, пожалуйста, не пытайтесь их трогать и близко приближаться к ним. Их биополя…
Внезапно яркий свет зала перешел в полумрак, – и в проходе появились странные фигуры, которые одна за другой стали занимать привычные для них места. Забыв предупреждения Профессора, я вытаращил на них глаза и с ужасом констатировал, что никогда еще не видел подобных уродств человеческих тел. То, что иногда приходилось встречать в том мире, откуда я пришел, что доктора называли физической недоразвитостью или инвалидностью, ни в какое сравнение с увиденным здесь не шло даже в малой степени. Это были комки из плоти с вдавленными головами, округлыми туловищами с отростками вместо ног. Двухголовые чудовища, лица которых смотрели друг на друга из одного плотского комка с торчащими в разные стороны тоненькими ножками, похожие скорее на тараканов, нежели на людей, и прочие уроды, от которых стыла в жилах кровь. Казалось, что какой-то злой дух соединил в этих живых существах звериные и человеческие мутации, превратив их плоть в химеры, напоминавшие безобразные чудовища, которые потрясали ум обыкновенного человека своим откровенным мщением людскому роду. Они глядели на меня с любопытством, болью и стеснением, как будто в своем уродстве были виноваты они сами. Я читал в их глазах нескрываемое сожаление, что им не довелось родиться такими, как я – обыкновенными и ничем не отличающимися от миллиардов других в человеческом мире. Но самое ужасное было то, что я испытывал не чувство жалости к этим несчастным, а чувство страшной брезгливости и ужаса, с которыми я не в состоянии был справиться. И чем сильнее эти чувства нарастали во мне, тем сильнее я чувствовал нечто отталкивающее, исходящее от них.
