– вспомнились её прощальные слова. – В мире душ меня ждёт мужчина всех моих жизней, в которых он был то английским пиратом, то итальянским дожем, то греческим рыбаком. Я всегда до дрожи любила его, и он также любил меня. Теперь ждёт у небесного порога, томится. Любовь сильней земного притяжения, запомни это. Ещё знай: твоя мать служила свету. Прошу: доверься человеку, который предложит тебе продолжить моё святое дело. А станет невмоготу, молись: Господи, сотвори со мною по воле твоей!..
Сказала.
Осушила бокал шампанского.
И рванула на небеса.
Похороны взяли на себя мамины сотрудники.
После поминок к ней подошёл человек в штатском, но выправки военной, слегка навеселе. Говорил о генетическом апокалипсисе, предлагал стать стражем у ворот ада…
И хоть от стресса и поминальной водки она сама была не трезва, всё же сообразила, что порученное ей святое дело: неотлучно находиться рядом с мужем и сыном, точь-в-точь совпадает с личным её интересом.
И она согласилась…
На обратном пути, на всякий случай, прочитала завещанную матерью молитву.
Господи, сотвори со мною по воле твоей!
Подумала: может, правда, человеку в голову не придёт попросить то, что ему нужнее всего, а Всемогущий устроит.
И!
Устроил!
Усадил в самолёте рядом с психиатром, практикующим регрессивный гипноз, знакомство с которым вовлекло её в постижение беспредельного потенциала бессмертной души.
Во всяком случае, история о едином в трёх лицах: пирате, доже и рыбаке, любимом мамином мужчине перестала казаться предсмертным бредом…
*Любовь не тело к телу на пять минут…
Мих Мих откликнулся так быстро, будто держал телефон под рукой.
– Внученька, как ты там?
Ада услышала его такой родной, такой несчастный голос, и ей стало стыдно: как она могла оставить его в момент, когда, быть может, как никогда раньше, была нужна ему? Он бы ни за что не покинул её…
Дед заменил отца.
Не заменил.
Стал отцом!
Называл дочка-Адочка.
Читал книжки, брал с собой на рыбалку.
Всегда рядом, всегда вместе: надёжный как МЧС.
А она…
– Уже приземлилась, – зачем-то громко закричала в трубку, так громко, чтобы он услышал, как она любит его, и уже скучает. – Ты как?
– Катерину пришёл навестить, могилку прибрать, цветы полить. Бархатцы издалека увидели, раскланялись. Почудилось, наверно, ветер…
– Это бабушка тебе обрадовалась… – чтоб не заплакать, замолчала Ада.
– А ты, внучка, вольна в своём решении: захочешь с отцовской роднёй остаться, так тому и быть, – бывшим директорским тоном не дал её слезам пролиться Мих Мих, – но я буду ждать. И ещё, никогда не говорил, а теперь знай: живёт на Кубани родной тебе человек, который любит тебя. Всей душой любит, всем сердцем. Много на земле обитает народу, а, бывает, покажется: ты один. Это ложное чувство, гони его: если даже все люди отступятся, Бог будет с тобой, потому что ты в любви на свет рождена. Такие дела…
– Спасибо, дедушка. Я тебя очень-очень люблю! А когда вернусь, ты наваришь ухи, и… какое счастье…
– Держись там, А-дочка…
– Не переживай! – приободрилась она, – меня Агата встретила. Прилетим на остров, я тебе позвоню, подробно обо всём расскажу, если, конечно, там наладили связь…
– Что ни случится, помни: в тебе непокорённого рода кровь течёт! – на прощанье прокричал в трубку дед.
«Непокорённого рода…» – отозвалось в сердце.
А я?.. Салтыков пальцем поманит, кажется, покорюсь.
Хотя…
Баба Катя деду покорилась, но не сдалась!
