Хотя после того, как Ивану восстановили ноги, и он научился снова ходить, прошло полгода, манера время от времени ходить, наступая вначале на носок, а потом на пятки из-за сильных болей в ступне, сохранялась еще. Поэтому и сейчас Иван, сам того не замечая, шел как будто бы на цыпочках, словно крадучись и оттого бесшумно. Подойдя к арке, он опешил: за мольбертом стоял не художник, а художница – девушка его возраста. Иван видел ее со спины и чуть сбоку, то есть лица ее не видел, и, соответственно, и художница не видела его и не слышала, как он подошел, вернее даже подкрался. Ивану стало неудобно, и теперь же он боялся шевельнуться и испугать девушку. Отступать тоже было некуда. Положение было дурацкое. Немного так простояв, Иван переключился с красивой фигуры художницы на холст. Картина была почти завершена и была нарисована очень тщательно. Единственно, что Иван не понял, так это то, что на картине была нарисована абсолютно другая церковь по внешнему виду, и самое место было совсем другое.
«Надо же, как странно: рисует с натуры, а на холсте получается другой вид. Как же это так возможно? – подумал про себя Иван и уже вслух, сам того не замечая, прошептал. – Местность мне как будто бы знакома. Где-то я это видел. Красота неземная!»
Рука девушки от этих слов дрогнула, и кисть упала на землю. Художница, не торопясь легко присела, подняла кисть и, повернувшись лицом к Ивану, осуждающе посмотрела на него:
– Подкрадываться нехорошо! Зачем вы так делаете?
– Прошу меня простить, но я не подкрадывался: так получилось, что вы самозабвенно рисовали и не заметили меня. Я хотел незаметно уйти, но ваша картина меня заворожила, – чуть солгал Иван: сейчас его, словно молнией, зачаровал взгляд девушки, хотя картина тоже ему очень нравилась.
В красивых серых глазах художницы была затаена какая-то глубинная грусть и чувство одиночества. Иван смотрел в эти глаза и молчал. Ему было приятно смотреть в них, и при этом не было неловко, как бывает при пересечении взглядов незнакомых людей.
– Вы сказали, что вам знакома эта местность. Это была шутка? – сказала девушка уже без всякого раздражения, и интонация голоса была такая, как будто бы они были знакомы всю жизнь.
– Нет, что вы, это была правда, – сказал Иван, радуясь, что художница не сердится на него. – У меня такое чувство, что этот крутой берег и эта небольшая речка напоминают мне почти точь-в-точь то место, где расположена моя деревня. Вернее, то, что осталось от деревни: там сейчас стоит только наш пустой дом да еще есть на окраине старый развалившийся колхозный склад. Только у вас тут везде нарисованы молодые сосны и ели, как я понимаю, а у нас все поля и поля вокруг и очень ветрено из-за них.
Иван подошел ближе к девушке, и у него сердце забилось сильно-сильно. Так сильно он не волновался даже тогда, перед смертельным боем в новогоднюю ночь, зная, что шансов выжить довольно мало.
– Вот тут, – Иван показал пальцем под обрыв на картине, – у нас старый родник с живой водой. Мой отец и его брат, мой дядя, когда уходили на войну, то попили из него воды, омыли лицо и попросили у родника спасти их от смерти и чтобы они вернулись живыми в свою деревню и смогли снова попить его воду. И они вернулись…. Я в армию уходил когда (отца моего уже не было в живых), то дядя Никон специально потащил меня к роднику и провел со мной тот же ритуал. Не знаю, может, и меня он и спас.
