Я снова посмотрел на небо, и мне стало не по себе. Небо над горизонтом сделалось серо-полосатым. Я понял, что там идёт дождь. На горизонте блеснули странные фиолетовые молнии. И небо разразилось чудовищным громом. Вздрогнула земля. Задул ветер. Гроза двигалась сюда. Снова ударил гром. И снова, и снова. И вдруг гром превратился в голос Главного Злодея.
– Грррхмммм… Тебе известно, что ты спишь? – спросил он.
Я очнулся в своём номере. Яркое полуденное солнце светило в окно. Оно изменило своё положение на небе, и теперь яркий свет падал на Снежка.
– Ну и сон же мне приснился, – сообщил я Снежку, переставляя его в тень. – Как будто я обменял подарок для дяди Кларка на какой-то эустилиус.
Я усмехнулся и хлопнул себя по бокам.
Что это?
У меня явно что-то лежало в кармане. Что-то тяжёлое. Медленно, осторожно, я сунул руку в карман. Пальцы коснулись холодного металла. Я различил тонкие прорези на его поверхности.
Затаив дыхание, я держал в руке что-то круглое и холодное. Потом я глубоко вдохнул и вытащил предмет из кармана. Я уставился на него, чувствуя, как ускользает реальность. Это был он. Это был эустилиус, который мне дал тот человек во сне. Во сне! И теперь этот предмет здесь.
Металл блестел в лучах солнца, а замысловатые узоры, покрывающие его бока, отражали свет под другим углом и ярко переливались.
– Невероятно, – прошептал я. – Как такое возможно?
Я долго разглядывал шар. Он был очень красивым. Наконец, до меня дошло.
– Если эустилиус у меня, значит…
Я бросился к чемодану, клацнул защёлками. Чемодан с силой распахнулся, фонтаном извергнув своё содержимое. Я принялся рыться в вещах. Одежда, краски, альбом для рисования, зубная паста, тарелка с изображением Петергофа для аборигенов, скейтборд, складной зонт, моток медной проволоки, мешок со столярными инструментами, удочка, укулеле, коллекция трилобитов, надувной круг, связка комиксов, полотенце, шесть кружек с видами Петербурга… Шкатулки с тапочками среди них не было.
– Невозможно, – повторял я, – невозможно.
Я сгрёб все свои вещи в чемодан, но он, разумеется, уже не смог закрыться. Было два часа пополудни. – Этого не может быть, – бормотал я, спускаясь в тёмный холл, освещённый лишь парой полосок света, которые как-то сумели просочиться снаружи. – Этого не может быть.
– Что ты здесь делаешь? – спросил меня человек за стойкой регистрации. Я вздрогнул.
– Я? Что я здесь делаю?
– Да, ты. Больше здесь никого нет. Потому что нормальные люди во время сиесты лежат в гамаках и потягивают кокосовое молоко. Только ненормальный будет шляться в такую жару.
– Но тут довольно прохладно.
– Поэтому я тут и сижу. Так чего ты шляешься?
– Хороший вопрос. Мне надо подумать, прежде чем я смогу вам на него ответить.
– Думай в другом месте, надоедливый мальчишка. Хватит тут шататься. И чего вы шатаетесь?
– А кто ещё шатается?
– Другая ненормальная. Похоже, у неё не все дома. Так что, иди-ка ты к себе наверх и не показывайся до ужина.
– Точно! – воскликнул я. – Отличная идея. Вы не представляете, что вы для меня сделали.
Я понял, что мне нужно найти детектива и всё ему рассказать. Он наверняка мне поверит. Я взбежал вверх по лестнице. Неприветливый администратор удивлённо почёсывал толстый подбородок.
– Джонни?
В ответ тишина.
– Джонни, это я!
В ответ храп.
– Джонни Вудхауз! Мне нужна ваша помощь!
Я приложил ухо к двери.
Поскрипывание пружин кровати, шебуршание, зевание, неровный храп.
