– Все наши пациенты склонны к насилию, – ответил Коули. – Поэтому они здесь. Как мужчины, так и женщины. Рейчел Соландо – вдова убитого на войне. Она утопила троих своих детей в озере за домом. Отводила по очереди и удерживала их головы под водой, пока они не захлебнулись. Потом принесла их обратно домой и рассадила за кухонным столом. Когда к ней заглянул сосед, она спокойно ела.
– Она и его убила? – спросил Чак.
Брови Коули приподнялись, он тихо вздохнул:
– Нет. Пригласила с ними позавтракать. Он, естественно, отказался и позвонил в полицию. Рейчел по-прежнему считает, что дети живы и дожидаются ее дома. Это может объяснить мотив ее побега.
– Желание вернуться домой, – уточнил Тедди.
Коули кивнул.
– А где ее дом? – спросил Чак.
– Маленький городок в Беркшире. Приблизительно сто пятьдесят миль отсюда. – Коули мотнул головой в сторону окна за спиной. – Отсюда вплавь до материка одиннадцать миль. А на север пришлось бы плыть до самого Ньюфаундленда.
– Остров прочесали? – спросил Тедди.
– Да.
– Достаточно тщательно?
Коули поиграл серебряной статуэткой лошади, что стояла на углу стола, прежде чем ответить.
– Смотритель больницы и его люди вместе с санитарами всю ночь и почти целое утро осматривали остров и каждое здание больничного комплекса. Никаких следов. Еще тревожнее то обстоятельство, что никто не может объяснить, каким образом ей удалось ускользнуть из палаты. Комната запирается снаружи, а единственное окно забрано решеткой. Никаких признаков того, что кто-то ковырялся в замке, мы не обнаружили. – Он перевел взгляд со статуэтки на гостей. – Впечатление такое, будто она испарилась сквозь стены.
Тедди записал у себя в блокноте слово «испарилась».
– А вы уверены, что во время отбоя она находилась в своей палате?
– Абсолютно.
– На каком основании?
Коули оставил в покое лошадь и нажал на кнопку селекторной связи.
– Сестра Марино?
– Да, доктор.
– Пожалуйста, попросите ко мне мистера Гантона.
– Сию минуту, доктор.
У окна стоял столик, а на нем кувшин с водой и четыре стакана. Коули подошел к столику и наполнил три стакана, два поставил перед гостями, а с третьим вернулся на свое место.
– У вас здесь не найдется аспирина? – спросил Тедди.
Главврач едва заметно улыбнулся.
– Думаю, найдем. – Он порылся в выдвижном ящике и достал флакон «Байера». – Две, три?
– Лучше три. – Тедди уже чувствовал пульсирующую боль в глазу.
Коули протянул ему таблетки, он бросил их в рот и запил водой.
– Подвержены головным болям, пристав?
– Морской болезни, увы.
Коули понимающе кивнул:
– Обезвоживание организма.
Тедди подтвердил кивком, а Коули открыл сигаретницу из грецкого ореха и поднес ее гостям. Тедди взял одну, Чак же, мотнув головой, достал собственную пачку, и все трое закурили. Главврач поднял фрамугу.
Он снова сел и протянул через стол фотографию: молодая женщина, чье красивое лицо портили круги под глазами, такие же черные, как ее волосы. Глаза широко раскрыты, как будто их распирало от внутреннего жара. А то, что им открывалось за объективом камеры, за фотографом, а возможно, и за пределами видимого мира, не предназначалось для посторонних глаз.
Что-то в ее лице вызвало у Тедди тревожную ассоциацию, а потом он сообразил: паренек в концлагере, отказывавшийся от еды, которую ему предлагали. Он сидел у стены на апрельском солнышке с застывшим выражением глаз, пока его веки не закрылись. Бездыханное тело добавили к горе трупов на железнодорожной платформе.
