— Эээ, — промычала книга, тоже находясь в шоке от происходящего.
— Каррр, — воскликнул нарушитель, всё ещё лежащий в объятиях воинственной травы.
— Ррроза, — промямлила я, осторожно пробираясь к вороне, трава, которая только что вставшая стеной высотой около двадцати метров, теперь снова лежала красивым и уютным ковром.
— Безобррразие! Стоило вас оставить одних, — возмущалась птица, клювом пытаясь освободится, но после каждого её движения, трава всё сильнее сжимала свои объятия.
— Гримуарчик? — прохныкала я, не зная, как подступится к кокону.
— Скажи, чтобы отпустила.
— Да? Так просто?
— Твоё же создание, — хмыкнула книга, — не мешай я записываю новое заклинание, это ж надо… траву оживила.
— Отпусти, — добавив строгости в голосе, произнесла я, прекратив слушать восторженную всезнайку.
Трава шевельнулась, но не выпустила ворону. Фамильяр недовольно каркнув, клюнула ближайшую травинку.
— Отпусти, Роза своя! Её ловить не надо, — проговорила и заметив, что ничего не происходит, продолжила, — ты большая молодец! Очень храбрая и сильная!
После моих слов все травинки выстроились в ровный строй, а ворону распеленали, та, не мешкая, рванула на своих двоих подальше от грозной защитницы, на ходу ругаясь. Услышав новые слова, гримуар зашелестел страничками:
— Повтори, что сказала!
Наблюдая за этим безобразием, я, тяжко вздохнув, пробормотала, — картоху таким заклинанием выращивать не стоит, боюсь представить себе, что из этого выйдет.
8. Глава 7.
На протяжении недели я штудировала болтливый гримуар, одновременно слушая ехидные комментарии вороны.
Я сердилась, повторяя не проговариваемые слова, Роза обеспокоенно поторапливала и только всезнайка оставалась довольной, пополняя свою «отдельную страницу» новыми словечками.
— Всё, на сегодня хватит, — устало пробормотала, откидываясь на спинку стула, — завтра пойдём экспериментировать. Запасы подходят к концу и надо что-то решать с этим быстро.
— Уверена? — уточнила книга, ставшая, в два раза больше и тяжелее. Гримуар так и не придумала, как уменьшится и теперь горестно вздыхала, когда мы её оставляли в одиночестве.
— Нет, но надо пробовать, — пожала плечами я, — выучить разом всё что в тебе записано, просто не достижимо.
— Ну… почему можно, — осторожно пробормотала всезнайка, чуть уменьшившись в размерах, самую капельку.
— Что! — рыкнула я, уставившись на эту наглую особу, — и ты молчала, Роза нет, ну ты глянь на эту вредину. Отдам тебя Барси, она у нас любвеобильная.
— Не надо Барси, — взвизгнула книга, ворона ехидненько засмеялась.
Барси — наша защитница-трава, выбрала для себя именно такое имя, честно признать ей подходит, ластится как кот. И эта кошечка оказалась действительно очень любвеобильной дамой, теперь мимо неё кроме меня никто спокойно не может пройти. Все попавшие в её поле зрение ловились, опутывались и прижимались к сердцу, ну то есть к корням.
Ворона с первого раза не поняла такой подставы и была ещё раз поймана, когда в полёте очутилась слишком близко к Барси. К вечеру только хватились нашей Розы, та ещё два дня на нас дулась. Нее, ну, правда было очень смешно, такая зелёная гусеница с головой вороны, орущая на весь остров и Барси укачивающая расшумевшееся дитятко, пыталась засунуть в клюв вороны яркий цветочек.
В итоге, на общем собрании я, ворона и книга, постановили, что необходимо сообщить о новом питомце девочкам-ведьмам, мало ли кто из них забредёт в объятия зелёной красавицы.
