Поначалу она вела себя настороженно, ожидая, что он начнёт просить внести деньги на какой-нибудь счёт или окажется извращенцем, и в чат посыплются непристойные фотки члена. Однако ничего страннее хакера мирового уровня за Тимуром не наблюдалось, поэтому Аня предпочитала не вдаваться в подробности (у самой за плечами было немало скелетов в шкафу) и продолжала общение.
Отсмеявшись, девушка хотела напечатать, что у друга её дурацкие шутки, но вдруг заметила, как позади Марго выплывает до боли знакомая фигура.
Эдик пока их не видел, лишь воровато озирался по сторонам в поисках удобного места для курения. Остановился у дальней стены, вытащил тонкую сигаретку из мятой пачки, да так и застыл, подняв глаза. Аня с улыбкой помахала ему рукой.
– Девушки, ну что за хрень?! – тут же заорал Эдик, как можно незаметнее пытаясь засунуть курево обратно в карман. – Я вас минут десять ищу уже! Идите в автобус, пора отправляться!
Марго, от взгляда которой также не укрылась выходка их администратора, всем известного проповедника здорового образа жизни, лишь обменялась с Анной понимающими смешками. И со вздохом проговорила:
– Ну, поехали?
***
Резкий визг тормозов. Болезненный удар. И небо, рассекаемое автоматной очередью. Это всё смешалось для Ани в одну жуткую какофонию криков, неприятных ощущений и размытых картинок. Она не могла понять, когда всё пошло не так? В какой момент её сознание отключилось, чтобы через мгновение вновь вернуться и увидеть с десяток людей в пёстром камуфляже с оружием наперевес.
И почему Максим Сергеевич оттаскивает своего окровавленного безопасника Петра куда-то за автобус, а вокалисты кто как положены с заломленными руками на землю?
– Анечка, – тихо всхлипнула Марго и потянула за рукав, – ты в порядке?
Но Аня не услышала. Сильный удар о стекло оглушил её, и головная боль набатом разнеслась внутри черепной коробки, от чего звуки стали доходить как-то притуплено, замедленно.
Ещё этот алый туман повсюду, то ли дымовые шашки, то ли со зрением тоже приключилась беда. Девушка осторожно коснулась раны на своей голове, затем опустила руку и с трудом поняла, что кровь на пальцах – её.
Кто-то заговорил на классическом английском, так чётко и размеренно, что даже слабо соображающая Анна уловила смысл едва долетающих до сознания фраз.
– Юстас.
– Йа? – донёсся нервный ответ сквозь дым.
– Дорогой мой Юстас. Ты меня слышишь?
– Йа.
– Я хочу, чтобы ты внимательно меня послушал, Юстас. Гут? Славно. Так вот, Юстас. Моё сугубо субъективное мнение, конечно же, ни в коем разе не отражает полноту картины этой реальности. И я вполне могу проецировать свои чувства и эмоции на других людей, на события, происходящие вокруг. Пока улавливаешь?
– Й-йа?
– Я вот что хочу отметить. Мои проекции, они же… – говорящий на миг умолк, будто хотел подобрать наиболее точные слова. – Вот смотри, Юстас. Могу ли я переносить свой личный опыт на других людей? Могу, конечно. Но это не значит, о, нет… – в чужом голосе послышался вздох сожаления, – ни в коем случае не значит, что человек думает точно так же, как я, чувствует так, как я. Правильно, парни?
– Да, босс.
– Ага.
– Йа.
Анна, всё ещё силящаяся понять, что здесь происходит, попыталась привстать. Но трясущиеся ноги отказывались держать её, поэтому девушка с тихим болезненным стоном, опираясь на крышу перевернутого автобуса, вновь осела на асфальт. Перед едва сфокусировавшимся зрением расступились клубы тумана. Из них сначала показались джоггеры цвета хаки и чьё-то туловище в иссиня-черной толстовке с изображением алого черепа посередине.
