– На суде ты сказал, чтобы она не смела даже показываться тебе на глаза.
– Ее это, кстати, особо не останавливало, – хмыкнул Арен, повертел в руках телефон и рассеянно отметил: – Не понимаю, чего ты хочешь от меня?
– Твоя жена пропала, а ты сидишь тут и делаешь вид, будто ничего особенного не произошло.
– Бывшая жена, – поправил Игараси.
Ринджи скривился, как от зубной боли.
– Пусть так. Но она тебе не чужой человек.
– Уже – чужой, – резко отозвался Арен. – Можешь помочь с поисками, раз тебя так беспокоит судьба Наоми, но мы оба знаем – шансов почти нет. Три дня прошло, требований о выкупе не последовало, кровь в квартире указывает на сопротивление.
– Ты недавно утверждал, что Наоми пролила ее сама.
Арен закатил глаза.
– Вполне может быть.
– Это ты меня пытаешься убедить или самого себя?
Арен дернулся, хотел что-то ответить, но под взглядом брата осекся – Ринджи знал его лучше всех. Порою казалось, что даже лучше него самого.
– Меня вызывают в полицию завтра, – Игараси отшвырнул мобильный, будто он был виноват во всех бедах. – Посмотрим, что скажут доблестные полицейские.
С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нем замерзла.
Я пробудился вдруг.
(Басё)
Половину ночи он не спал. Честно пытался, однако все было против: подушка казалась слишком жесткой, одеяло – чересчур тяжелым, а в комнате царила духота. Не выдержав, Арен поднялся и открыл балкон – по ногам хлестнул холодный апрельский ветер, наполненный тонким ароматом свежих зеленых побегов и едва уловимым намеком на никак не хотевшую уходить зиму.
Вернувшись в постель, он прикрыл глаза и замер в удобной позе, отсчитывая про себя секунды: один, два, три…
Считать овец всегда виделось дурной идеей, поэтому он просто терпеливо вел счет времени, надеясь, что собственный монотонный голос в голове поможет отключиться.
Наоми в такие моменты всегда просыпалась – если он долго не мог заснуть, она сонно шевелилась рядом, нехотя открывала глаза и бурчала что-то нехорошее. А потом, невзирая на его просьбы спать дальше, принималась рассказывать какие-то идиотские истории, которые Арен совершенно не помнил – ее хрипловатый низкий голос действовал лучше снотворного, и Игараси засыпал ближе к середине рассказа.
Но Наоми здесь нет. Он научился жить без нее, хотя поначалу было непривычно.
Пусто.
Он тянулся правой рукой, желая нащупать ее во сне и по-хозяйски прижать к себе, иногда продолжал вслух ворчать, когда не мог найти по утрам какую-нибудь мелочь вроде запонок. Наоми всегда чудесным образом знала, где что лежит, и всегда смеялась над ним, укоряя в невнимательности.
Арен не заметил, как с каждым днем она смеялась все меньше и меньше, пока однажды с удивлением не обнаружил, что вместо любимой, ласковой и забавной Наоми одну постель с ним делит настоящая мегера.
Претензии посыпались, как горох, стоило спросить, в чем дело – оказалось, она недовольна всем: и поздним возвращением домой, и частым отсутствием, и даже тем, как он выражает эмоции.
– Я не чувствую твоей любви, – не мигая, она смотрела на него с вызовом. – Это проблема.
– Это все твоя блажь, – снисходительно отозвался Арен. – Как я могу тебя не любить?
Он был готов положить весь мир к ее ногам – как она могла не чувствовать этого?
Но Наоми не чувствовала. Ей было мало. Хотелось большего – поклонения, восхищения, раболепия. Она давила на него, с каждым разом заходя все дальше – безобидные истерики сменились грандиозными скандалами, которые, в свою очередь, превращались в дни молчания.
