Освобождённый - страница 3

– Ты с кем хочешь остаться? – закрывая двери дальней спальни высокого кирпичного дома, спрашивал младшего брата Костя.

– Не знаю, – бубнил угрюмый Андрей. – Наверное, с мамой, но мне и папу жалко.

– И мне…Но как быть, если мы оба останемся с мамой?

– Ты уже совершеннолетний, ты не в счёт.

– Это по закону я не в счёт. А по совести? Как быть? Мне ведь нельзя отсюда уезжать, у меня Алиса. Куда я без неё?

– А разве папа решил уезжать?

– А куда ему деваться? Некуда ему здесь уходить, уже и заявление на увольнение с работы подал. И просит, чтобы кто-то из нас переезжал с ним. У тебя школа здесь, а я заканчиваю, мне хоть на край света можно. В Жданове и институт, и техникумы есть. Только как пояснить отцу, что у меня Алиса?

– А ты точно уверен, что Алиса тебя любит? – вздыхал Андрей, делал внушительную паузу, и, боясь спровоцировать брата на повышенный тон, смотря куда-то в немую пустоту окна, тихо-тихо, словно про себя, говорил: – До тебя она ждала с армии Марата Аипова, не дождалась, а он скоро возвращается…

– Алиса сказала, что не нужен ей Марат, – гордо и упоённо успокаивал брата Костик.

– Мне сестра Марата из параллельного класса сказала, что он вернётся и разберётся с тобой, – предупреждающе и несколько испуганно шептал Андрей.

– Посмотрим, кто ещё с кем разберётся, – печально бравировал Костик, напоминая о том, что у него есть верные друзья, которые в обиду не дадут. И пусть Марат старше на три года, служил-то он в строительном батальоне, а не в воздушно-десантных войсках и не в морской пехоте, так что не так страшен чёрт, как его рисуют.

Костя, однако, недоговаривал брату про ещё одну проблему в своих недавно завязавшихся и непростых взаимоотношениях с Алисой. Рождённая в татарской семье с устоявшимися мусульманскими традициями, семнадцатилетняя красавица с широкими карими глазами уже была обещана её отцом другому парню, сыну его лучшего друга, шахтного бригадира. И этот парень – Марат Аипов. Закручивающийся в сложный тугой узел треугольник со дня на день мог развязаться или завернуться ещё туже – по распространяющимся в посёлке слухам, в день, когда Костя встречал с классом рассвет на Миусе, Марат, следуя из далёкого Казахстана, уже подъезжал в плацкартном вагоне поезда дальнего следования к родному Вольному. Уйти от непростого разговора с взрослым соперником вряд ли представлялось возможным.

Костя неплохо разбирался в физике и химии, любил геометрию и черчение, но всегда серчал, что в школе не проходят такого предмета, как любовь, хотя уже примерно класса с третьего он понимал, что это такое. Искал ответы на все вопросы взаимоотношений противоположных полов у Толстого и Достоевского, Шолохова и Грина. Вот только Алиса со своей путаницей в отношениях была совсем не похожа на классическую Ассоль. Обнадёживало одно: Алиса действительно говорила Костику, что с того момента, как она стала с ним встречаться, прошлый роман её не интересует. А все уговоры отца о существующих в их роду традициях она отметает как пережитки прошлого и религиозные предрассудки. Отец ворчал, неуклюже топал по домашним коврам кривыми мускулистыми ногами, но дочь капризничала и закатывала такие истерики, что в бой с главой семьи приходилось вступать матери Алисы.

– Объясни мне, Аля, что не так с Маратом? Тебе же он нравился, ты на его проводах в армию обещала, что будешь ждать парня, – грозно ворчал отец. – Как ты мне предлагаешь смотреть в глаза Зуфару, который уже и водку закупил для вашей свадьбы, а ещё трёх живых барашков? А мне с ним работать, я, между прочим, во многом завишу от его воли, и моя зарплата зависит. Всё, что здесь в доме куплено, в том числе твои вещи, это старания Зуфара. Он уважаемый человек на предприятии, бригадир, ударник социалистического труда, его портрет на доске почёта в шахтном дворе висит, на него молодёжь равняется, начальство его поощряет. Да и надо признать, что не будь Зуфар таким пробивным, не видать нам и лучших шахтных лав, а, значит, и высоких премий, ползали бы где-нибудь по залитым водой уклонам, долбили уголёк молотками.