От Болотной до Бутырки - страница 11

Мир этот с порога предстает двумя сторонами: арестантской и полицейской. Жертва и надсмотрщик вынуждены постоянно соприкасаться, конфликтовать и идти на уступки друг другу. Тот режим, с которым я встретился в ИВС, по праву считается одним из самых “красных” (подвластных “ментовской” администрации – прим. автора), уступая лишь колониям особого режима, куда попадают осужденные за ряд особо тяжких преступлений. Ходьба по коридорам и лестницам только в наручниках, ежеминутное подглядывание в “глазок”, отсутствие общения с кем-либо, кроме сокамерников и невозможность приобрести “запреты”– вот те самые атрибуты, которые делают режим содержания в ИВС №1 весьма жёстким. Смягчает частично ситуацию лишь более-менее приемлемое питание, позволяющее протянуть весь срок в ИВС (а это максимум 10 дней) без передач от родных.

Камеры в основном рассчитаны на трёх человек, окна занавешены помимо решётки металлическими “ресничками” (чтобы проникал свет, но нельзя было увидеть окружающий мир), посередине – небольшой столик – “дубок”, а в углу – почти открытый туалет. Сокамерники меняются часто, почти ежесуточно, кого-то уводят, кого-то приводят. Именно во время этих коротких знакомств следует пользоваться шансом узнать больше о тюремном мире, его правилах и “понятиях”, что в дальнейшем позволит эмоционально подготовиться и адаптироваться к новой среде. Благо этому способствует то, что “первоходы” и “ветераны” со стажем сидят вместе, и вторые делятся с первыми своим опытом и “знаниями”.

Послушав около десятка историй от различных людей – от еле говорящих по-русски гастарбайтеров до великовозрастных арестантов, я понял, что мир, в который меня “запихнули”, кардинально отличается от мира вольных граждан и отнюдь не в лучшую сторону. Как мстительное напоминание о самых мрачных и горьких годах, ставших испытанием для нашего народа, гнездится он серыми островками в бескрайнем океане России. На первый взгляд, отгороженный колючей проволокой и решётками, этот антимир с каждым днем густой вязкой массой обволакивает всё, что нам дорого, нависая и грозя похоронить под собой то, что мы так низко ценили и вяло защищали, по незнанию недооценив степень угрозы.

9 июня 2013 года

Почему мы должны знать всё о тюрьме?

“Меня это не касается”,– так думает подавляющее большинство россиян о мире по ту сторону решетки. Думали так на воле и 99% всех, с кем мне доводилось общаться уже здесь, в пределах московских СИЗО. Увы, власть на протяжении очень долгого времени пользовалась видимостью взаимной чужеродности двух миров – мира формальной свободы и мира тотального бесправия. Но в реальности, и без того весьма неопределенная, граница между ними становится всё более призрачной и эфемерной.

Шанс оказаться “закрытым” есть у всех: и у предпринимателя, отказывающегося платить откаты высокопоставленному чиновнику МВД, и у искателя острых ощущений, впервые решившего попробовать спайс (синтетический наркотик – прим. автора) или марихуану, и у оппозиционного активиста, каким-то неведомым образом перешедшего дорогу правящему режиму. И даже рядовые чиновники, долгое время являвшиеся главными держателями индульгенций на групповую неприкосновенность, становятся “козлами отпущения” в ходе продолжающейся кампанейщины.

Почти для всех на воле, кроме тех, чьи родственники уже сидят в тюрьмах или колониях, арестант – это совершенно Иной, Другой, а иногда даже и Чужой. И это несмотря на то, что убийцы, насильники и террористы составляют абсолютное меньшинство в общей массе зэков. Да, здесь люди встречаются разные, есть и действительно опасные и требующие немедленной изоляции “личности”, но их существование никоим образом не оправдывает гипертрофированную перекачку силовых структур людскими и денежными ресурсами, а также нахождение свыше 700 тысяч людей за колючей проволокой.