Наступают выходные и меня отпускают погулять в небольшой скверик на территории частной клиники.
Весна в самом разгаре. Стоит ясная теплая погода. За забором клиники кипит жизнь. Рядом находится огромный развлекательный центр с кинотеатром и детским парком внутри. Много людей. Много мам с детьми и пап снуют туда-сюда. Я подхожу к забору ближе. Тут цветет сирень и я надеюсь найти цветочек с пятью лепестками на удачу.
Почти рядом с забором паркуется роскошная черная Бэха. Очень знакомая. Я всматриваюсь еще сильнее. Двери открываются и оттуда выходит… Воронов! Михаил Захарович одет необычно. Я привыкла видеть его в строгих брендовых пиджаках, рубашках и галстуках, но сегодня он одет в джинсы. Они чертовски соблазнительно сидят на его бедрах. Необъятные широкие плечи скрывает надетая поверх футболка-поло. Она обтягивает его накаченные бицепсы, и открывает вид на брутальные татуировки. Небрежно накидывая кожанку на плечи, Воронов открывает пассажирскую дверь. Оттуда вылезает мальчик. Лет семи-восьми. Мальчик очень энергичный и подвижный. Он скачет вокруг мужчины, пока тот не ловит его за ладошку.
Воронов улыбается мальчику. С отцовской теплотой и нежностью в глазах. Неужели у него есть сын?! Я никогда до этого не интересовалась личной жизнью босса, и не думала, о том женат ли он, имеет ли детей или нет. Как выясняется – имеет.
Тем временем, босс и мальчик доходят до шумной дороги. Босс наклоняется, подхватывает смеющегося ребенка и сажает его себе на плечи.
Весело хохоча отец и сын пересекают проспект, и скрываются в здании развлекательного комплекса.
У меня двоякое чувство. Тянусь к животу, чтобы прикоснуться к ребенку. Воронов – хороший отец, в этом сомнений нет. Если он полюбил первого ребенка, то возможно, полюбит нашего, еще не рожденного. Но проверять этого я совершенно не хочу. Михаил дал мне явно понять, что моего ребенка он знать не желает. Что ж… ребенок только мой. Он никогда не узнает, кто его отец.
***
МИХАИЛ ВОРОНОВ
- Папа! Папа! Смотри как я могу!!! – сынок с энтузиазмом карабкается на вершину альпинисткой горки в детском центре. – А теперь вот так! – сынок отпускает руки и на страховочной веревке спрыгивает оттуда, ловко отталкиваясь ногами от стены. Я снимаю все это на память на смартфон. С сыном мы видимся редко, а я скучаю по Коле.
Сотрудник парка помогает ему снять с себя снаряжение и каску, и Коля убегает куда-то вглубь, играть с другими детьми. Я сижу за столиком в кафе при парке, потягиваю капучино.
Уже неделя прошла с момента инцидента в больнице. Ребенка Овечкиной спасли. Я не приезжаю к ней – не хочу ее видеть, но продолжаю получать регулярные отчеты о ее здоровье. Малыш развивается как надо, и Овечкина не думает делать аборт. М-да, такими темпами, скоро я буду гулять с двумя детьми… Так, Воронов, что за дебильные мысли? Ребенок Овечкиной – это ее проблема и меня это не касается. Я обозначил свои границы и нарушать их не позволю даже себе.
- Папа! Папа! – носится Коля за перегородкой, радостно размахивая добытым откуда-то воздушным шариком.
- Играй, сынок! – улыбаюсь я, и тут же думаю о малыше в животе Кристины. Чем он будет хуже Коли? Он точно так же зачат мною, и в нем будет течь моя кровь. Вот, засада! Но я справлюсь. Не дам больше себя облапошить. Хочет Овечкина, пусть рожает. Я не могу насильно сделать ей аборт. Вот только участвовать в жизни сына или дочери я не собираюсь. Тут я умываю руки. Умываю, я сказал!
