То-то и оно, что международное. В XIX веке, когда в чехах стало просыпаться национальное самосознание, они запротестовали против внедрения в родной язык международных слов. Потому что практически все эти слова приходили в чешский из немецкого, а этот язык юные и романтичные чешские националисты считали языком национального угнетения. Поэтому решено было «международные» слова в родной язык не вводить, а придумывать новые, используя для этого исконные славянские корни, приставки и суффиксы. Вот и стал театр – дивадлом (зрелищем, дивом, то есть тем, что показывают), аэроплан – летадлом (тем, что летает).
В России того времени вопрос о национальном выживании, конечно, так остро не стоял. Русский язык давно и успешно переварил огромное количество иностранных слов, которые входили в российскую жизнь, начиная с реформ Петра I. Однако европейская тенденция – древность нации показать – захватила и Россию. Интерес к фольклору, к древнему прошлому был всеобщим. Оперы Н. А. Римского-Корсакова с сюжетами по мотивам русских сказок и былин, картины на те же сюжеты, которые рисовали И. Я. Билибин и В. М. Васнецов, имели большой успех. Обсуждался вопрос о переименовании столицы империи в Петроград. Новым крейсерам российского флота давали названия «Варяг», «Аскольд», «Рюрик», «Баян».
В ходе всеобщего интереса к русским и славянским древностям баяном назвали и появившийся в 1907 году новый музыкальный инструмент. На баяне, похоже, только в России и играют; в других странах этот инструмент неизвестен, потому в иностранных языках и слова такого нет.
Строго говоря, новым его назвать трудно. Подобный инструмент, который назывался гармонью, был распространен в России еще с начала XIX века. Возможно, что завезли гармошку из Баварии, где до сих пор она весьма популярна.
Гармонь была инструментом простонародным, то есть достаточно простым, чтобы человек с музыкальным слухом, но музыке не учившийся, смог на нем подобрать одну-другую популярную мелодию. Виртуозам же гармонистам (а было таких немало) инструмент довольно скоро становился «тесен». Один такой мастер, Яков Федорович Орланский-Титаренко (1877–1941), встретился как-то с другим мастером, Петром Егоровичем Стерлиговым (1872–1959). Стерлигов был не гармонистом, а самым лучшим в России специалистом по изготовлению этих музыкальных инструментов. Рассказывали, что он знал только одну мелодию, которую играл, проверяя изготовленные гармони. Услышав жалобы Орланского на ограниченные возможности гармошки, Стерлигов вдохновился на создание роскошного концертного инструмента, настоящего ручного органа, – который и получил название в честь легендарного древнерусского певца. Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» пишет:
Но вдруг раздался глас приятный
И звонких гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Баяна…
Тот Баян жил в конце XI – начале XII века, по-видимому, в Киеве. Он слыл знаменитым песнетворцем и в своих песнях славил подвиги русских князей и их воинов. Автор «Слова о полку Игореве» называет его «соловьем старого времени», пускающим свои пальцы по гуслям, словно десять соколов на стадо лебедей. Баян упоминается и в другом древнерусском поэтическом произведении, в «Задонщине».
Вполне возможно, что этим словом в литературных памятниках обозначено не имя, а профессия: тот кто бает, то есть рассказывает, – певец, сказитель. Но сквозь толщу лет не разглядеть, кем был упомянутый древнерусский сказитель, и был ли он вообще.
