Мужчины занялись делом, а Креуса, так и оставшаяся в неведении относительно счастья, постигшего её супруга, ступила, наконец, на ступени храма. Помимо всего прочего, её теперь сильно интересовало: что же такое услышал от Аполлона её благоверный, ставший вдруг таким суетливым.
Служанки долго не решались открыть тайну божественного откровения. Но бесконечно так продолжаться не могло: уж очень новость-то была захватывающей. Наконец, одна не выдержала:
– Госпожа, у тебя беда! Твой муж в твою сторону больше и не взглянет! Бог подарил ему сына и вся любовь теперь достанется ему одному! А тебя ждут уединение и смерть!
– И кто же он?
– Тот юноша, с которым ты разговаривала…
– А мать?
– Неизвестно…
– А что сказал по этому поводу Аполлон?
– Ничего… Твой муж об этом не спросил. Сорвался, как ошпаренный, и побежал к выходу…
Мда-а-а-а, вот уж новость так новость… Не спросил… Интересно, почему? Может, потому, что знает, кто она? Кстати, ею может быть кто угодно, даже какая-нибудь служанка. И что тогда делать ей, единственной представительнице рода Эрихтония? Не будет у неё власти, как не будет и сына… Но у кого бы уточнить? Может, у старого слуги?
– Эй, любезный!
– Да, госпожа!
– Знаешь ли ты кого-нибудь, с кем мой муж мог… того… Ну, сам понимаешь…
– Как не знать? Была у него рабыня… Очень симпатичная…
– Ну, и…
– А потом куда-то исчезла…
– И…
– Говорили, не случайно… Вроде, господин её куда-то отправил… Чтоб никто не видел…
– Может, в Дельфы и отправил?
– Может, и так. Здесь хорошо: горы, воздух, боги неподалёку… Да, пожалуй, сюда и отослал.
Креуса побледнела. Это было уже слишком! Сын рабыни будет ею командовать? Не бывать тому!
Старик, внимательно наблюдавший за женщиной, всё понял:
– Есть один выход, госпожа: напиток богов… Тот самый… Сама знаешь…
Ещё бы не знать! Капля крови ядовитой горгоны. Похлеще любого цианистого калия! И пир очень кстати. Вот уже и столы сдвинули…
Однако, в последний момент всё сорвалось. Уже и кубок был наполнен отравленным вином, и тост соответствующий произнесён… Только вдруг кто-то из присутствующих, без всякого на то повода, выразился нелитературно и тем самым оскорбил слух Иона, не привыкшего к подобным нарушениям божественной гармонии. Понял юноша – не к добру это – и вылил кубок на землю. Глупый голубь подскочил, клюнул – и издох.
Стало ясно: это покушение. Но кто покушавшийся? Последний, кто касался кубка – старый слуга. Но он, явно, всего лишь исполнитель. Нужен заказчик…
Старик долго отпирался, но, наконец, не выдержал и указал на Креусу. Это Иону сильно не понравилось. Казнить её! Со скалы сбросить!
Однако, распорядиться судьбой отравительницы могли только старейшины. Пришлось их уговаривать. Уговорил…
Вся эта волокита отняла довольно много времени, но когда вердикт был всё же утверждён, бедной Креусе только и оставалось, что молиться Аполлону о смягчении своей участи. Всё это время она пребывала на жертвеннике дельфийского храма. Бога уговорить не удалось и Ион лично примчался в Дельфы, дабы привести приговор в исполнение.
Вот вам и праведное воспитание.
Но недаром Аполлон слыл не только насквозьвидящим, но и далекоглядящим. Спешащий за своей жертвой Ион неподалёку от храма нос к носу столкнулся… со своей воспитательницей-пифией, шедшей исполнять служебные обязанности. В руках у неё – корзиночка. Та самая, в которой когда-то и оставили подкидыша. Что-то ей подсказало: пришло время отдать вещички воспитаннику, чтобы он с их помощью разыскал свою мать. Впрочем, мы уже поняли: подсказал ей тот, кому вся эта мура с отцами и матерями порядком надоела – Аполлон.
