***
Просту захотелось увидеться с ушедшими родителями. Он слышал, что это реально. С тонкими материями, душами, работали связные между мирами. В районах колоний все знали их. На пороге апокалипсиса бизнес связных шел в гору, так как многие обреченные земляне, луняне и марсиане желали убедиться в том, что загробная жизнь – это не выдумка сумасшедших фантастов, а явь. Наша пара была в курсе, где принимает одна из них, и днем они прогулялись до подвальчика связной.
На куполоскребе рядом с лестницей, ныряющей в подвал, стала видна табличка дополненной реальности: «“Фансо” – пункт связи с потусторонним миром». Молодые люди спустилась по кое‑где разбитым в крошку ступенькам и прошли через дымовую завесу, входной плазменный щит отсутствовал. В темном сыром помещении Тихона и Ольгу никто не встретил: ни робот, ни человек. «Так‑так». Подвальное помещение заполняли голограммы в человеческий рост. Дети в комбинезонах, поджав ноги, сидели под искусственной пальмой и пили банановую воду «Непоседа!» из банок. Девушка в легком платье в горошек вдохновенно писала стальной перьевой ручкой «Взлет», похожей на модель ретроракеты. Загорелые люди, видимо, муж и жена, лежали, как морские звезды, на бирюзовой воде виртуального океана. На скамейке мужчина в вельветовой рубашке читал, сопереживая героям, пожелтевшую книгу «Преступление и наказание», поглядывая на неживой еловый островок своей колонии. Под высокими расписными сводами храма женщина в вышитом жемчугом балахоне зачарованно пела «Аве Марию». У солнечного открытого окна седой дед в шортах сидел в кресле‑качалке, а старушка в юбке в сине‑белую полоску и такой же майке обнимала его.
В глубине у стены Тихон и Ольга разглядели связную. Они приблизились к ней. Связная носила продолговатый шлем «Клемма», от которого отходили три шланга: один нависал, как хобот, над левым креслом, другой – над правым, а третий, макушечный, подсоединялся к квадратному ящику из хрусталя – это тонкий настройщик «Житие». Внутри него другие голограммы, размером с фото десять на пятнадцать, быстро сменяли друг друга: мелькали лица, много портретов, сияющие и полные слез глаза, улыбки и гримасы, фрагменты из людских жизней.
– Тихон, пришел на сеанс связи с родителями? – не поднимая уставших глаз, произнесла связная. – Самое время, опускайся в кресло.
Прост удивленно посмотрел на Олю, та кивнула ему. Он сел справа от связной и приблизил шланг к виску, к тому месту, где был вживлен чип, считывающий мозговые импульсы, – шланг резко присосался, как массажная банка.
– Готов, Тихон? – спросила связная.
– Да, – с волнением ответил Тихон. Ольга присела на краешек левого кресла и, повернувшись, наблюдала за ними.
Его накрыли галлюцинации и голоса: он видел маму, отца и себя. И слышал родителей и свой голос.
Тихоня, налей мне сока в стакан.
Мам, ты куда пропала? Мы с папой начали волноваться.
Пап, помоги: у меня не получается завести воздухолет.
Тихон, не раскисай, ты справишься.
Сынок, ты не видел мои линзы?
Мам, ты их оставила у меня.
Тихон, ужинать! Зови папу!
Очень вкусный ужин, мама!
Отец, я не мог до тебя дозвониться.
Был при исполнении, Тихон.
Мама, я достал твое лекарство.
Мой доктор!
Затем галлюцинации испарились, голоса стихли, и Прост увидел черную полосу, по одну сторону которой сверкали миллиарды звездочек. В парящем над вороной лентой каноэ стоял монах Дух…
