Но в данный момент почему-то меня гораздо сильнее волнуют другие слухи о Жарове. И то, откуда они появились.
– А… – начинаю я и запинаюсь.
Признаться подруге, что я хочу погрязнуть в грязные сплетни с головой, почему-то стыдно. Не то чтобы я отвергала эту часть социальной интеграции. Но узнавать нечто подобное о Жарове – всё равно что признаться в собственном интересе к нему. А это совсем не так. Абсексолютно, как сказал бы мистер Биг2!
– А по поводу его нефритового жезла, – перебивает Марина, от волнения повышая голос до таких низких частот, что эхолокаторы могут её запеленговать, перепутав с дельфином, – то, говорят, он встречался с одной из наших коллег. Она и раструбила о том, что он хорош, как не крути. И лысый из «Бразерс» нервно курит в сторонке. Ты разве ещё не познакомилась с этим жеребцом поближе?
Щёки такие горячие, что на них можно жарить яичницу. Жмурюсь, но воображение под веками упрямо рисует Жарова, обнимающегося с Ирочкой. Должно быть, она и есть та особа, что пустила столь комплиментарные слухи о нём? Верить им я точно не собиралась. А проверять – тем более.
– Жаров попросил поехать с ним на день рождения Фомина, – игнорируя последний вопрос подруги, подхожу к сути своих тревог.
На том конце повисает молчание. Маринке отлично известно, почему я не хочу находиться среди коллег во внерабочее время. Смешки, подколы, издёвки – это тот обязательный минимум, что ждёт меня завтра.
– А разве он не знает? – аккуратно уточняет подруга, возвращая человеческую тональность голосу.
Пожимаю плечами, будто она способна узреть этот жест.
– У него есть уши и телефон, – отвечаю однозначно.
В голову приходит жуткая мысль. А что, если его помощь всего лишь издёвка и на самом деле Жаров хочет наказать и проучить?
Я, конечно, подставила компанию. Но не лично его. Ведь так? Только вдруг после того скандала, в котором я оказалась замешана, он лишился спонсорской поддержки и озлобился на меня? Вряд ли ему есть дело до того, что теперь в компании я практически крепостная крестьянка, работающая за еду.
Звучит бредово. Но так ли я хорошо его знаю, чтобы отрицать подобный сценарий?
Последние мысли я не произношу, они остаются на кончике языка, раздражая, как острая приправа.
– Странно, конечно. Интересно, что у него на уме, – вторит моим мыслям Маринка. – Но в любом случае ты должна быть на высоте. Уже знаешь, какой наряд выберешь?
– Нет. Я так долго здесь работаю, что все мои вечерние платья коллеги заценили на корпоративах.
Прикусываю губу, понимая, что придётся порыться в гардеробе и вытащить из него запылившийся наряд.
– У меня есть костюмчик, который я ни разу не надевала. У нас одинаковый размер, давай ты в нём пойдешь, – щедро предлагает подруга.
Я мычу что-то нечленораздельное в ответ.
– Прекрати мяться, Лерка. Выхода у тебя всё равно нет. После работы поедем ко мне на примерку, наряд возьмёшь с собой на работу и вечером будешь блистать.
Я знаю вкусы Маринки, поэтому есть вероятность, что блистать я буду в прямом смысле. И всё же чувство благодарности и признательности теплом растекается по грудной клетке.
Следующий рабочий день проходит в привычной рутине. Жаров не попадается мне на глаза, а Ирина не пытается зажать в туалете. Но тревога не отпускает. Кажется, это всё затишье перед бурей.
В шкафу на плечиках висит шоколадного цвета трикотажный костюмчик, пришедшийся мне впору и красиво сочетающийся с цветом волос. Джемпер, немного открывающий полоску живота, и обтягивающая юбка длины миди. Почти скромно, но выпады, которые я делаю дома, дали плоды. И моя задница весьма эффектно смотрелась в отражении зеркала.
