Эдуард же смотрел на Веру с грустью и тревогой. С грустью – оттого, что не мог отогнать от себя нахлынувшие на него воспоминания о том коротком времени, когда они были вместе. С тревогой – потому что его чрезвычайно беспокоило происходящее с Ольгой и Маратом, которых он считал своими детьми.
Наконец Вера еле слышно промолвила:
– Вот и представился повод увидеться.
– Да, так оно в жизни, – тихо вздохнула Майя. – И то опоздали. Сегодня только вернулись из Питера.
– Какое совпадение, – наморщился лоб у Веры. – Девочка Маратика тоже только сегодня…
Она осеклась и вопросительно уставилась на Майю и Эдуарда. И в этот момент в гостиную вошли Ольга и Марат.
– Мама? – опешила Ольга. – Папа? Вы… знакомы?
– Да, Оленька, и давно, – сдержанно кивнула Майя.
– Оленька у нас сегодня впервые… С Петей ведь такое было…, – нервно переплела пальцы рук Вера. – Я, конечно, спрашивала о ней у Маратика, но о фамилии как-то речь не заходила. Вот так номер!
– Действительно, – конфузливо повёл бровью Эдуард.
– Так и мы ведь ни о чём не догадывались! Олечка ведь говорит – Мар, Марик…
– Да, – сказала Вера, – здесь в школе его стали так называть, да и в университете к нему так обращаются. А он уж и сам привык…
Марат перевёл взгляд с Веры на пришедших и улыбнулся:
– Ну и что, что всё разъяснилось только сейчас? Ведь вы же не Монтекки и Капулетти? Не заклятые враги? Или… заклятые друзья? Как сейчас говорят.
– Да просто в такой день… – растерялась Вера.
Эдуард замер. Ведь он никогда не видел этого парня, которого считал своим сыном! А Марат оказался юношей видным, спортивного сложения, высоким. Лицо его светилось умом и неподдельной доброжелательностью.
Майя и Эдуард разглядывали его каждый со своими мыслями. Разумеется, они искали в нём сходство с Ольгой. Майя
– как родившая дочь от Петра, а Эдуард – будучи убеждённым в том, что и Ольга, и Марат – его дети.
Наконец Эдуард робко нарушил возникшую паузу:
– Вера, мы тут принесли пироги, вино…
– Да, давайте попьём чаю, – кивнула она. – И помянем Петю.
Вера поднялась было с дивана, но Ольга поспешно вернула её на место:
– Нет, нет, сидите. Мы сами. Мама, Марик, пойдёмте, соорудим чаёк.
Майя, Ольга и Марат вышли на кухню. Эдуард подался к Вере.
– Я тебе очень сочувствую, – еле слышно вымолвил он. – Понимаю, как тебе тяжело. Но прости, я не могу не сказать тебе… Ты же понимаешь, что этого нельзя допустить.
– Чего именно? – удивлённо посмотрела на него Вера.
– Ты прекрасно поняла, что я имею в виду. Допустить нельзя того, что происходит с нашими детьми.
– Почему же? – опять занедоумевала Вера.
– Что значит, почему?
– Да, почему? – продолжила настаивать она.
– Господь с тобой! Они же брат и сестра!
– Ты в уме? – часто задышала Вера.
– Вполне, – потяжелел взгляд у Эдуарда. – Ты что думаешь, если матери разные, то это не инцест? Не кровосмешение? Господи, у них же могло уже зайти далеко!
– Эдик, я тебя не понимаю…
– По-моему, тебе изменяет здравый смысл, – схватился за голову Эдуард. – Прости, но это не терпит отлагательств. Это нужно пресечь!
Он поспешно отпрянул от Веры, потому что в гостиную вернулись Майя, Ольга и Марат. Они внесли всё для чая и без слов накрыли на стол. Все сели и начали безмолвно пить.
– И как же это произошло? – наконец нарушила молчание Майя.
И Вера, с трудом справляясь с перехваченным горлом, рассказала о том, что болезнь развивалась настолько стремительно, что ещё чуть менее полугода назад ничто не предвещало такого конца. Что всё началось внезапно, когда у Петра вдруг стали иссякать силы, появились другие симптомы. Что после проведённых обследований стало ясно, что процесс уже чуть ли не на последней стадии. Так что даже операцию делать не стали.
