– закатила она глаза. – Я уверена, что эта работа мне подходит. Но чем-то я руководству не угодила.
– Тут люди радуются не столько тому, что работа им подходит, сколько тому, что они подходят той работе, которая им подвернулась, – раздражённо сказала Майя.
– Да, конечно, но вот вы-то работаете по специальности, – в очередной раз сделала затяжку Зося. – Эдик – в большой серьёзной компании. Ты – медицинским секретарём.
– Эдика не трогай, – не стерпела Майя. – Он достоин того, что получил. Но я-то по образованию лингвист.
– Так ведь не встаёшь же, как я, каждый день в шесть утра? – скорбно поджала губы Зося.
Майя с сердцем хлопнула рукой по столу:
– Ну что ты всё завидуешь?
– Да, боже упаси, – вздрогнула Зося, – какая зависть! Дай Б-г вам здоровья. Просто за себя обидно.
Майя сердито посмотрела на неё, припомнив наболевшее:
– А мне за Эдика было обидно, когда он в частной шарашке пахал. Сейчас же он оценён по достоинству. И помню я, как ты его отговаривала переходить в эту государственную компанию, когда мы с тобой советовались. А сейчас говоришь, что рада за него.
Зося состроила слезливую мину:
– Да я же просто боялась, что он и у частника место потеряет, и здесь не укоренится…
– А-а-а… – в ядовитой ухмылке дрогнули губы у Майи.
– Всё! Закрыли тему, – решительно поднял руку Эдуард.
– О-кей, – подчинилась призыву Зося. – Как съездили-то?
Эдуард был краток:
– Со стариками повидались, встретились кое с кем из старых знакомых, полюбовались питерскими красотами. А ближе к концу уже тянуло обратно.
– Я не могу судить так категорично, – хмуро прищурилась Майя. – У меня там родители остались.
– Майечка, но это же понятно, – сочувственно заявила Зося. – Но я думаю, вам жалеть не о чем. Устроены. По миру вдоволь наездились.
Майя зло хлопнула себя по ноге:
– Старая песня. Сколько можно толочь воду в ступе? Вам-то кто не даёт ездить?
– Сказала же, нет у нас таких возможностей, – фыркнула Зося.
Майя впилась в неё негодующим взглядом:
– Не дают тебе покоя наши возможности. Там не давали и здесь не дают. Всё думаешь, что лопатой мы гребём.
– Да что ты, Майчик, – испугалась родственница, – я же просто так сказала. Рада я за вас.
– По-моему, ты и за себя можешь порадоваться, – вырвался у Майи «кашелёк», заставивший вздрогнуть Эдуарда.
– Ой, как сказать! – не обратила внимания на подавленное Майей негодование Зося. – До сих пор спрашиваю себя, правильно ли мы сделали, что уехали? Вон там жизнь как налаживается. Не хватило нам терпения пересидеть. И квартира была, и работа. Ради чего сломали привычный образ жизни? Попёрлись. У Люсика моего всё чесалось.
– Что ты всё брюзжишь? – оборвал её Эдуард. – Всё же благополучно. Устроены, квартира хорошая.
– Квартира! – подбоченилась Зося. – Вон я недавно у врача местного была на приёме, на его вилле Я уж о самой вилле молчу. Но район какой! Да его с нашим сравнить нельзя! Коммунизм в отдельно взятой стране. Нам и не снилось!
– Да это же всё глянцевые картинки, – раздражённо бросила Майя.
– Зося, ты меня извини, – поддержал жену Эдуард, – но эти сравнения некорректны. Во-первых, мы же с нуля, можно сказать, начали. И то вон чего добились. А во-вторых, ты не задумывалась, какая масса коренных граждан проживает в таких районах, как наш?
Зося с вызовом уставилась на Эдуарда:
– А в третьих?
– А если хочешь – в-третьих, – удивился он её дерзости, – то чем, скажи, наш район тебя не устраивает? Вполне респектабельный, ухоженный, благополучный.
