Однако покупка приснопамятного изделия № 2 хоть и являлась процедурой достаточно неприятной, не могла сравниться с адскими муками его использования по назначению. Дело в том, что отечественная резина отличалась твёрдостью, жёсткостью и упругостью, как линия партии, и при надевании на причинное место приносила такие физические страдания, что физиологические инстинкты меркли и угасали перед стремлением поскорее выкинуть четырёхкопеечное средство унизительной пытки в мусорное ведро или унитаз.
Официально секса в Советской стране не было. Были любовь (кстати, не только к Родине), страсть, ревность и масса другого, а вот секса не было! На самом деле он БЫЛ, причеё вполне беспорядочный, зачастую (о, ужас!) вне брака и совсем нередко в рамках нахальной супружеской неверности. И поскольку импортных презервативов в наличии не имелось, а про прелесть отечественных вы теперь всё знаете (простите, если вы знали это и раньше, и я разбередил сейчас ваши воспоминания о героических мучениях во имя любви к сексу!), совки часто страдали различными венерическими заболеваниями. Тогда, конечно, бойцы интимного фронта не болели СПИДом или гепатитом С, поскольку об этих болезнях никто ничего не знал, а стало быть, никак не мог ими заразиться. Зато гонорея (в просторечье – «триппер»), трихомониаз и в самом худшем случае – сифилис частенько становились нежданной добычей любвеобильных граждан. Первые два недуга имели достаточно яркие и неприятные проявления, поэтому о них пострадавшие узнавали в течение нескольких дней, последняя напасть отличалась более скудными симптомами, но значительно более тяжёлыми последствиями и обычно выявлялась при случайном обследовании.
Студенты-медики как активные сторонники свободного секса находились в передовых рядах страдальцев от вышеперечисленных инфекций. Поговорка «Тот не мужик, кто хоть раз не переболел триппером» почти точно отражала происходящее. Конечно, среди студентов и даже медиков находились «ботаники», для которых единственным светлым чувством оставалась любовь к учебнику по истории КПСС или атласу по анатомии, но, поверьте, их было абсолютное меньшинство.
Поскольку венерические заболевания отнюдь не являлись редкостью, их счастливые обладатели не посыпали голову пеплом и не неслись прямиком в КВД. У каждого приличного ловеласа, особенно если за его плечами уже был груз двух-трёх курсов медицинского института, имелась своя нехитрая схема лечения неприятных болезней, более или менее успешно с ними справлявшаяся. Насколько успешно, об этом можно было только догадываться, так как ни о каком контроле лечения (как, кстати, и о нормальной диагностике) речь, конечно, не шла. Тем не менее после периода вынужденного простоя бойцы любовного фронта возвращались на передовую с новыми силами.
* * *
Привычно мучась от жажды и лёгкой утренней тошноты, я сидел в поликлинике в кабинете терапевта, распираемый от гордости, что мне доверили столь ответственную работу, с трепетом поглядывал на электрокардиограф, стоявший на процедурном столике и ждавший звёздного часа. Я уже опробовал прибор накануне на Рыжем: кардиограмма, должен вам сказать, получилась так себе. По крайней мере, мне так показалось, возможно, в силу моих скудных познаний.
В кабинет зашла добрая толстая буфетчица тётя Нюра, посмотрела на меня понимающе, с искренним состраданием и пробормотала:
