Лиза прошла чуть вперед и протянула руку, приглашая гостью. На первом этаже располагалась просторная и одинокая гостиная. Время тут остановилось. Уже давно никто не отодвигал от большого круглого стола богатых стульев, а в вазу не ставил свежих цветов. Запертый за стеклом в ореховых шкафах, сервиз давно не видел блюд. Сквозь большое запыленное окно падал бледный свет, путаясь в тяжелых портьерах. Марине стало не по себе от этой застывшей во времени обстановки. Она сделала ради приличия круг по комнате и поспешила выйти.
Поднявшись наверх по широкой парадной лестнице гостья обнаружила залитый светом балкон со слюдяными окнами-ячейками. Стеклянные двери вели на просторную выбеленную террасу. Сразу после лестницы, направо, высокая массивная дверь с резными косяками и медной литой ручкой. Коридор с анфиладой таких же дверей-великанов уходил в темноту. Солнечные лучи не доставали до его конца и лишь чуть задевали вторую дверь, от этого коридор казался бесконечно длинным и пугающим. На втором этаже уже присутствовал приятный дух жилого помещения.
Из всего этого огромного поместья с флигелями, пристройками, покосившимися домиками, с его южным и северным крылом, и не меньше чем с дюжиной комнат, они использовали лишь несколько помещений. Вход в остальные был заколочен, заставлен, что бы не выпустить из них этот тяжелый и печальный призрак былого. Он томился там и просился наружу иногда барабаня глухо в дубовые двери.
Марина заколотила бы тут ещё множество дверей, а лучше, весь этот дом и подожгла бы к чертовой матери. Так тут было погано. После этого небольшого экскурса она поняла почему Миша не хотел сюда возвращаться, а девчушка всё время проводит в саду.
Лиза толкнула первую дверь, она неохотно поддалась. Женщины оказались в пыльной, пронизанной тусклым светом комнате.
– Это кабинет моего отца. Сейчас здесь библиотека.
Лиза чуть отодвинула пыльную тяжелую портьеру, повернула медную ручку на окне и приоткрыла его. В комнату ворвался майский ветерок, золотые пылинки заплясали в свете солнца.
Кабинет был просторным. Посреди стоял массивный дубовый стол с бордюром из маленьких резных колонн по краям столешницы. Он был обит зеленым, вытертым и блеклым от пыли бархатом, а на нем письменный набор из резного камня, перья, пресс-папье, какие-то бумаги, покрытые слоем пыли.
За столом спинка обтянутого темно-зеленой потрескавшейся кожей кресла, за ним стена двухметровых черных шкафов, забитых книгами и папками. С правого края небольшой проход за шкафы.
На полу занимавший всю комнату старинный ковер весь в сложных орнаментах; его краски выцвели, ворс где-то протерся до дыр. По правую руку до самой двери высились шкафы с литературой разного толка, заброшенной и никому не нужной, пылившейся тут уже много десятков лет.
