Не сдерживаю слезы, здесь никто не увидит меня. Тут не нужно притворяться, не нужно делать вид, что я справилась. Не справилась. Совсем нет. Вспоминаю наше прощание перед их отъездом, наш с мамой последний разговор по телефону... Громко всхлипываю. Каждый вздох — боль. Горечь растекается по венам, отчаяние душит, а на плечи ложится тяжесть непоправимой ошибки. Если бы я только знала...
Лишь выплакав последнюю слезинку, поднимаюсь с лавочки. Вешаю сумку на плечо, делаю пару неторопливых шагов к изящной каменной вазе. Поправляю свежие цветы, которые купила при входе. Мягко касаюсь гладкой холодной поверхности плиты.
— Мама, папа... Простите меня... — произношу чуть слышно.
А я себя никогда не прощу.
Выхожу за оградку. Быстрым шагом устремляюсь к воротам кладбища. Вытираю влагу с лица, достаю из сумки наушники. Вставив их в уши, включаю музыку. Мысленно даю себе привычную установку: “Стоп. Не думать.”
Когда добираюсь на противоположный конец города, начинает смеркаться. Выбравшись из маршрутного такси у большого гипермаркета, пересекаю парковку. Подхожу к входу, и стеклянные двери плавно разъезжаются, приглашая меня войти.
Сосредоточенно двигаюсь из отдела в отдел. В моей тележке все строго по списку: большая упаковка стирального порошка, кондиционер для белья, фрукты и овощи.
Расплачиваюсь на кассе. Покинув магазин, шагаю в сторону расположенного неподалеку стройного ряда высотных домов. Сворачиваю во двор второй по счету многоэтажки. Устремляюсь к первому подъезду. Крепко сжимаю покупки в руках. Пакеты тяжелые, и я ускоряюсь, чтобы добраться до места побыстрее.
Поднявшись на второй этаж, замираю напротив двери своей квартиры. Вновь наваливаются воспоминания. Сейчас я даже немного рада, что дед Мирон позвал меня к себе. Хотя еще неделю назад не представляла своей жизни в особняке. Его жесткий, суровый хозяин всегда был добр ко мне, а вот отношения дедушки с папой складывались, мягко говоря, сложно и противоречиво. Будучи жутко упрямыми, никто из них не хотел уступать другому. Дед все пытался посадить отца в директорское кресло своего холдинга, у папы же были свои мечты и стремления, осуществлением которых он весьма успешно занялся после нашего отъезда из имения.
Продолжаю гипнотизировать дверь, но в квартиру не вхожу. Находиться в ее стенах тяжело. Там все напоминает о прошлой, безвозвратно потерянной жизни. Слышу скрежет ключа в замке соседней квартиры. На площадку выглядывает Альбина Владленовна, приятная женщина преклонного возраста.
— Настюша, здравствуй. Я тебя уже поджидаю, — улыбается она. — Смотрю в глазок, а ты все стоишь, стоишь и не заходишь.
— Здравствуйте. Это я так... Задумалась, — отвечаю дружелюбно.
Подхожу ближе. Соседка пропускает меня в свою квартиру. Закрывает за нами дверь и потихоньку идет на кухню, опираясь на короткую трость.
С Альбиной Владленовной пару месяцев назад приключилось несчастье. На перекрестке у дома ее сбила машина. Наглухо затонированный седан без номеров скрылся с места аварии, его так и не нашли. С тех пор у соседки проблемы со здоровьем. Поскольку она живет одна, из родных у Альбины Владленовны только сестра, и та в другом городе, я иногда делаю для нее покупки. В основном привожу что-то тяжелое, то, что она не может самостоятельно донести из продуктового магазинчика, расположенного внизу.
Разуваюсь, следую за ней на кухню, опускаю пакеты на пол у холодильника.
