Никита поддержал его. Они оставили лошадей коноводам и стали пробираться к кустам, что росли по-над дорогой.
Луна то пряталась, то светила во всю мощь.
Только казаки заняли намеченную ими позицию, к кустам приблизились двое вражеских разведчиков. Чтобы не наделать шуму, из решили действовать холодным оружием. Взмах кинжалом и один разведчик убит, а второго, раненого, они приволокли к нашему секрету.
Долговязый рыжий пленник был ранен в шею. Кровь текла обильно, проливаясь за воротник, залила погоны.
– Перевяжите ему рану, – скомандовал Казей.
И Лутай стал перевязывать пленнику рану.
– О, да это офицер! – сообщил он хорунжему.
– Неужели? – удивился Казей.
– Точно! – подтвердил Колодей.
Они стали внимательно осматривать пленника.
– Будто знал, что нам до зарезу нужен «язык», – суетился возле Лутая Колодей, помогая тому перевязывать раненого.
– А за «языка» положена награда, – просто сказал Лутай.
– Неужели получим награду? – Радовался Семен. – А то, может, дадут один орден на всех.
– Заканчивайте перевязку, – прервал их разговор Казей. – Давайте выясним, что за птица.
А сам вытаскивал из офицерской сумки полевую карту, где синим крестиком были помечены занятые противником города и местечки.
Пленный не поднимал головы. Губы его были плотно сжаты, словно для того, чтобы ничего не сказать. Из под бинта продолжала сочиться кровь.
Немец был уверен, что его расстреляют. Попытаются допросить – и в расход. Он зашевелился.
– С какой целью вы здесь оказались? – спросил Лутай первое, что пришло ему на ум.
Немец стал быстро-быстро что-то говорить. Но, видя, что его не понимают, умолк. Воспаленными глазами он тревожно и загнанно следил за каждым движением казаков, за выражением их лиц, словно стараясь угадать, кто из них его расстреляет.
– Моя твоя не понимает, – стали шутить казаки, следя за его реакцией.
А тот опять стал лопотать на своем языке. Но единственное, что поняли казаки: Ковель, Луцк.
– Что он там кудахчет про Ковель и Луцк? – спрашивали друг у друга казаки, но понять так и не смогли.
– Давай в штаб, срочно! – распорядился Казей. – Он знает что-то важное.
У немца дрогнули углы рта. Он взглянул на Никиту, потом перевел взгляд на его товарищей.
– Казак… Казак! – воскликнул он, видя, что расстреливать его никто не собирается. И снова стал быстро говорить по-немецки.
– Опять он что-то толкует, – сказал Лутай, на что Никита ответил:
– Ничего он не толкует. Он что-то важное знает, а мы не понимаем. Срочно к командиру его.
И они цепочкой быстрым аллюром поскакали в штаб.
В конце недели казаков ждала приятная весть. Их вместе с пехотным полком отвели в резерв армии. Полковой священник отслужил молебен. Идти на него не принуждали, но во всем полку не было ни одного человека, который бы не пошел. На открытом поле тысячи человек выстроились стройным прямоугольником, в центре его священник в золотой ризе говорил вечные и сладкие слова, служа молебен. Казаки вместе со всеми благодарили Господа за ниспослание благодати божьей христолюбивому православному воинству.
Никиту направили на офицерские курсы.
