Я на месте преступления. Вся в крови. В чужой квартире. С ключом-дубликатом в кармане. На мне – следы борьбы, хотя борьбы не было. И свидетелей – ноль. Пока. Но что, если я столкнусь с кем-то на лестнице? Соседкой. Или хуже – с той самой старушкой, хозяйкой Тузика. Что, если она узнает меня? Что, если уже сейчас поднимается по ступенькам и слышит, как у меня дрожат руки и скрипит пол под ногами?..
Нет. Нет-нет-нет. Это не может быть моей жизнью. Это должно быть розыгрышем. Квестом. Скрытой камерой. Что угодно, только не реальностью, в которой я стою в луже крови с дрожащими руками и белой блузкой, испорченной навсегда.
Я сжала губы, посмотрела на мужчину на полу. Он больше не был начальником, который заносчиво смотрел на меня с утра и говорил: "Пунктуальность – это лицо компании". Теперь он был просто телом. Мёртвым. Неестественно неподвижным, как будто кто-то выключил звук и заморозил кадр. Внезапным, неуместным, пугающим. И я – в эпицентре, будто неудачный персонаж в фильме, куда меня не звали.
Я медленно попятилась назад. Шаг. Ещё шаг. Пятка соскользнула по липкому полу, и я чуть не упала, зацепившись за край ковра. Стена за спиной казалась спасением – хоть что-то твёрдое, хоть что-то реальное в этом безумии.
Разум бил тревогу. Надо уходить. Срочно. Сейчас. Пока никто не видел. Пока этот кошмар не стал приговором.
Я развернулась и, не разбирая дороги, выбежала из квартиры. Дверь хлопнула за спиной. Я летела по коридору, как загнанный зверь – пульс в висках, липкие ладони, шорох ткани по окровавленным ногам.
И тут – судьба решила добавить драматизма.
На лестничной площадке, прямо передо мной, шла та самая старушка. Да-да, с Тузиком. Или, вернее, без Тузика – но с авоськой, в которой предательски торчал батон и зелень.
Мы столкнулись. Я – в крови, с безумными глазами. Она – с хлебом, в шоке.
Секунду она смотрела на меня. Затем вытаращила глаза и закричала:
– Кровь! Кровь! Что ты натворила?! Полиция! Кто-нибудь, вызывайте полицию!
Эхо понеслось по подъезду, как сирена. Где-то за стеной залаяли собаки. Где-то зажёгся свет. А я стояла, как загипнотизированная, и смотрела в лицо собственного конца.
И только потом, где-то глубоко внутри, возникло тусклое, блеклое напоминание: Тузик. Я же пришла сюда искать Тузика. Но теперь это казалось настолько далеким, чужим, будто происходило с кем-то другим.
Мир стал плоским, как бумажный фон. Звук шёл с задержкой, как будто через подушку. Я словно выпала из реальности и наблюдала за происходящим со стороны. Это было то самое состояние, о котором я читала в книгах по транссёрфингу реальности: когда тебя выталкивает на внешнюю сторону потока, и ты больше не управляешь – ты просто дрейфуешь в волнах чужой воли.
Мир стал слишком ярким, слишком искусственным. Стены казались декорациями. Крик старушки – заученной репликой. Даже кровь на руках – будто не кровь, а краска. Я не чувствовала себя участницей этого театра. Я – просто зритель, случайно заглянувший за кулисы ада.
И да. Тузика я так и не нашла.
Глава 4. Я не виновата, но выгляжу так, будто точно да
Я не помню, как оказалась внизу. Лестница – вспышками. Перила – скользкие. Крик старушки – эхом в черепе. Где-то в животе скручивалось от ужаса, но тело двигалось само, будто его кто-то вел.
На улице я стояла, как манекен с выставки "Как не надо выглядеть после работы": вся в крови, глаза без фокуса, дыхание сбоило. Мимо кто-то прошёл с ребёнком – и уронил воздушный шарик. Шарик улетел. Ребёнок заорал. Я подумала, что мы с ним одинаковые – только у меня улетел не шарик, а вся жизнь.
