Я стояла напротив кошатниц и чувствовала себя обиженной. Ничего же не случится, если я просто посплю здесь. Я сложила руки на груди и пошла к себе, нарочно ступая по лестнице как можно громче. Позже Хелен заглянула ко мне и стала извиняться за какие-то размеры.
– Боже, ты о чем? – я еще была зла на них, и в ближайшее время меня точно бесило бы любое действие сестричек.
– Я знаю, на что ты обиделась.
– Да ладно? – я повернулась к окну. Осиное гнездо неприятно жужжало. Голова немного кружилась из-за недостатка кислорода.
– Не трудно догадаться, – хмыкнула Хелен. – Ты расстроена, что тебе не хватило места на диване. Ну, прости, мы закажем новый.
Это так мило! Я даже дерзить сейчас не могу. Интересно, она серьезно или всего лишь пытается разрядить обстановку?
– Иди, спи, сестренка. Времени много.
– А! Ты назвала меня сестрой? Круто! – с визгами и писками Хелен бросилась меня обнимать. Ладно, ладно, на нее я больше не злюсь. Я вспомнила про обязанность помогать ей и, ослабив объятия, сказала:
– Выспись хорошенько, завтра мы с тобой оторвемся по полной на открытии клуба. Пообщаемся с подтянутыми красивыми парнями, м?
Хелен рассмеялась и покинула спальню. Я задернула шторы, включила ночник, но он не загорелся. Я цокнула и поджала губы. Лампочку-то я все еще не купила! Господи, как душно. Терпи, Викки, терпи.
– Надо бы поработать над выносливостью, – ругалась на себя, пока с подушкой спускалась в зал под покровом ночи. Прохладно. Счастье какое, что тут прохладно и свежо. Оставалась пара ступенек, когда я заметила тусклый свет и тень, еле заметную на полу. Я подняла голову и увидела мадам Лиму. Черт! Я вцепилась в подушку и замерла, не зная, что делать: сдаться или постараться смыться. Хозяйка сидела у окна, на журнальном столике горела свеча. Лима смотрела на ее пламя и водила указательным пальцем по нижней губе, хмуря брови. Она в глубокой задумчивости – решила я. Женщина приоткрыла ворот халата, обнажив шею, на которой поблескивало кольцо. От губ мадам перешла к украшению и начала тихонько водить пальчиками по кольцу, будто наглаживая его. В этом было что-то крайне личное, да и вообще, глубокой ночью сидеть одной в своих мыслях – дело не общественное. Придя к такому выводу, я аккуратно вернулась назад, стараясь делать минимум движений, даже не шуршать тканью сорочки.
Утро выдалось беспокойным. Я проснулась совсем разбитой. Мне срочно нужен воздух. Еще сонная я по привычке встала и подошла к окну. Протерла глаза, потянулась к ручке, которой, конечно же, не было, случайно бросив взгляд на подоконник. Если бы я была пьяной, то вмиг протрезвела. Издав гортанный звук, я отскочила к кровати. На белоснежном выступе лежал скорченный трупик осы. Я сглотнула, отметила, что хочу пить, но не сводила глаз с мертвого насекомого. Какими-то неведомыми силами я заставила себя подойти ближе и наклонить голову. С этого угла гнездо видно лучше всего. Осы летали совсем близко, не подозревая, что потеряли сегодня свояка. Я еще раз посмотрела на подоконник. Догадка была ясна и проста: кто-то открывал окно, но с какой целью?
