– Нина! Дуся! Где вы?!
Бабушка просто не знала в каком вагоне мы ехали. Восторга и шума прибавилось в разы, когда она наконец нас отыскала. Она тут же деятельно организовала погрузку нашего многочисленного скарба в нанятую машину, и мы покатили в светлое кубанской огородное будущее.
Мама с тетей Ниной дикими глазами вечного фруктово-ягодного дефицита смотрели на южное изобилие. Баба Женя перед приездом внуков натаскала с бахчи во двор целую гору арбузов и, усадив всех за стол прямо на улице, приносила по арбузу, взрезывала его, пробовала кусочек и, со словами:
– Не сахарный! – либо – не сочный! – швыряла его назад через плечо на усладу свиньям. Обалдевшие от увиденного, снохи схрумкали бы и эти «не сахарную» и «не сочную» ягоды до зеленых корок, а то и заодно с ними. Вместе с нами туда приехала и трехлетняя Лена, моя двоюродная сестра, дочь тети Нади, маминой сестры. Она к тому времени была уже довольно сознательной и самостоятельной гражданкой, и ей предоставили право самой ходить в туалет. Чем она, естественно и занималась, но для удобства делала все дела прямо на дорожке у порога дома. По утрам бабуля непременно вступала в говно и разорялась:
– Мать-перемать! Лена! Ну, сходи ты вон туда, в травку, не на дорожку!
На что сестренка ей отвечала:
– Я не могу, мне трава жопу щекочет.
Где-то в середине лета приехали в отпуск и сыновья бабы Жени – Гриша и Гена, «братья Дуровы», как она их однажды прозвала. Батька с дядькой немедленно принялись кутить и пьянствовать, ну а что, ведь дело-то молодое было, а в головах носился вольный ветер безмятежности. Стояла жара, и мы с Лехой гоняли в чем мать родила. Он в таком виде и уснул рядом с дядей Геной, который в хмельном сне подсунул ладонь сыну под задницу, придерживая, чтобы тот не упал с кровати. А Леха взял и благополучно насрал ему в эту ладошку. Говорят, дядька долго матерился, когда проснулся, отмывая засохшее до корочки дерьмо.
К сожалению, я так и не узнал свою бабушку. Она повесилась через полгода после нашего отъезда, не в силах выносить боли, вызванной раком в тяжелой стадии. По понятным причинам я не помню ее совершенно, но по рассказам знаю, что это была веселая, громкоголосая, хозяйственная и мудрая женщина. Именно она сказала отцу, что ему повезло с моей мамой, а ей с ним нет.
Вторым нашим совместным с Лехой путешествием стала поездка к старшему брату отца дяде Феде, который жил в Саратовской области, в поселке Возрождение. Мы тогда уже были постарше, и детали этого вояжа в моей памяти частично сохранились. Дядя Федя имел несколько ходок на зону, и числился коронованным вором в законе, хотя на страшного бандита ничем не походил, а был довольно тихим и неприметным. К тому времени он уже серьезно страдал от туберкулеза, нажитого в местах заключения, был очень худым и бледным. Я порой удивляюсь, как время от времени судьба выкручивает такие фокусы и сюжеты, какие ни один маститый голливудский сценарист не в силах выдумать. Дело в том, что дед Петя, который породил на свет шестерых детей от двух разных женщин, в том числе моего отца, дядьев Гену и Федю, в свое время дослужился до начальника лагеря в небезызвестной системе ГУЛАГа при отце народов гражданине Джугашвили. Проще говоря, был кумом на зоне, возможно, даже на той самой, которую впоследствии топтал его старший сын Федор. В свою очередь сын дяди Феди Вовка отучился на юридическом и, так сказать, встал на защиту закона, который его отец неоднократно нарушал. Такая вот получилась петелечка в судебно-правовой и исправительной-трудовой сфере.
