Эжен понимающе кивнул и спросил:
- Как ее зовут?
- Джен, - ответила я. – Но она не хочет выигрывать. Ей просто нужен был диплом, чтобы уехать из Тансворта и начать новую жизнь.
Только сказав об этом, я подумала, что теперь пришла моя очередь подкладывать кому-то свинью. Хочешь раззадорить мужчину, который не сомневается в своей неотразимости? Скажи, что он тебя ни капельки не интересует. Эжен удивленно посмотрел на меня, собираясь задаться вопросом, насколько обнаглели здешние девицы, что воротят нос от принца, но в это время в гостиную вбежал еще один слуга и с искренним испугом выпалил:
- Ваше высочество! Беда!
Мы все удивленно обернулись к нему – слуга провел ладонью по лбу и сообщил:
- Ваша виверна… сбежала. Сбежала и несется к городу.
Эжен провел по губам салфеткой, поднялся из-за стола и сообщил:
- Отлично, господа! Все так, как и должно быть!
***
- Виверна! Виверна-а-а!
Принц Эжен и Берт обратились в драконов и рванули в сторону Тансворта, а мы с Петровой помчались по дорожке своим ходом. Вбегая на одну из городских улочек, я еще подумала, зачем мы это делаем – я боялась виверн, никогда не умела найти к ним подход, а тут вот здравствуйте, бросилась посмотреть, чем кончится дело. Запыхавшаяся Петрова, кажется, задавалась тем же вопросом.
А потом мы услышали тоскливый полукрик-полустон и застыли на мостовой. Кто-то бежал мимо нас, кто-то кричал, хлопали двери магазинов и кафе, люди прятались, пытаясь спастись, и чья-то рука схватила было меня за рукав, потянула в сторону и выпустила – надо было позаботиться о собственной жизни, а не о соседской. А впереди ревел и грохотал огонь и дымилось черно-зеленое и бесформенное.
- Зачем, интересно, принцу Эжену понадобилась эта виверна? – свистящим шепотом осведомилась Петрова. – Только не говори, что все дело в родственных чувствах.
- У него какой-то план… - таким же шепотом ответила я. – Но какой?
Мы машинально схватились за руки, и я подумала, что теперь-то нам точно пришел конец. Я вспомнила отцовского приятеля, который знал толк в вивернах. Он любил их, и они отвечали ему взаимностью – настолько, что однажды отцовский приятель отважился сунуться в пасть виверне, чтобы вынуть кость, застрявшую у нее в зубах. Та виверна была совсем ручной, она катала людей на спине и позволяла детям чесать себе брюхо, и то, что она захлопнула пасть и принялась рвать уже мертвого человека когтями и зубами, было страшным несчастным случаем.
Потом нам рассказали, что виверна плакала на бойне.
- Бегите! – прокричал Джон-Пухляк из пекарни, такой же белый, как его фартук, и замахал нам рукой. Его трясущийся помощник приоткрыл дверь, но мы с Петровой словно приросли. – Сюда, скорее! Спасайтесь!
Дым и огонь развеялись: в десятке шагов от нас воздвиглось огромное, черно-зеленое, со сверкающей лоснящейся шкурой. Сверкнули золотистые глаза, умные и злые, дрогнули ноздри. Виверна приблизила морду к Джен, лежавшей на земле, и втянула воздух.
Петрова ахнула и зажала рот ладонями.
Дрогнули крылья, складываясь по бокам. На одном было видно клеймо, молнию в круге: я знала, что это столичная ферма Эбенезера Клетуса. Виверна фыркнула. Я услышала странный звук и поняла, что это клацают мои зубы. Платье сделалось насквозь мокрым от пота, и я видела, что Джен, замерев, смотрит на виверну - она хотела закрыть глаза и не могла.
Да где же Эжен и Берт! Мы же не могли пешком обогнать драконов!
