Ничего приятного глазу там не оказалось. Придорожный лесок был редким и чахлым, а деревеньки выглядели до невозможности убого. Я всегда полагала Редон бедным графством, но у нас было почище. И под взглядом Летящей поклянусь, зажиточней. Здесь же казалось, что обитатели деревень махнули рукой и на себя, и на свою жизнь – улицы так заросли грязью, что ходить там я бы побоялась – засосет. В грязи возились свиньи, тощие, как бродячие псы, и дети, грязные, как свиньи. Мужчин не было видно вовсе, а сгорбленные работой женщины в лохмотьях провожали нас мрачными, ненавидящими взглядами.
- Чего они на нас так пялятся? Будто мы им что сделали плохого? Да мы их знать не знаем! – бормотала Катишка.
Я же лишь задернула шторку и под страдальческие вздохи горничной принялась молча терпеть.
– А почему мы здесь не останавливаемся, сьёретта графиня? – простонала Катишка, когда наша карета, тяжело переваливаясь с боку на бок, выехала к постоялому двору… и проехала мимо. Двор был довольно роскошный – если слово роскошь вообще можно применить к постоялому двору. Сквозь гостеприимно распахнутые ворота виднелся ряд карет и снующие слуги, а в окнах горел свет. Я долго глядела в заднее окошко, пока наша карета не свернула за угол. Крайняя из выставленных за воротами карет была соблазнительной, как ягодное пирожное на Мясной Неделе. Именно о такой я всегда и мечтала!
Видение прекрасной, удобной, на высоких колесах, которым не страшна никакая грязь, и двойных рессорах, с подвесными фонарями кареты, увы, пропало за углом, сменившись обшарпанными городскими улочками.
- Мы там не останавливаемся, потому что графини Редон небогаты.
Катишка, которая успела увериться, что ответа не получит, поглядела на меня непонимающе, а потом искренне возмутилась:
- Вовсе у нас не бедное графство, не в обиду вам будь сказано, сьёретта! Я-то раньше тоже думала, мы скромно живем, а в других местах дороги золотом мостят. Только вот выходит, что у нас их хоть как-то мостят, а вокруг-то и вовсе нет!
- Я и не говорю, что Редон – бедное графство, я говорю, что мы с тетушкой небогаты. – терпеливо пояснила я. - Не бедны, а именно небогаты. Даже по меркам Редона, а мы едем в столицу, где наше и без того небольшое состояние превратится вовсе в ничто. На том постоялом дворе остановились сьёретты побогаче.
И еще дурочки, которые изо всех сил делают вид, что богаты.
- Завтра утром они выедут, к вечеру доберутся до столицы… Уставшими, запыленными, растрепанными и пахнущими дорожным пóтом…
Катишка пренебрежительно скривилась, представив себе благородных сьёретт, выглядящих совсем не благородно.
- И снимут комнаты в столичных постоялых дворах, чтобы утром прибыть во дворец в свежих платьях, отдохнувшие, чистенькие и нарядные. – обронила я и полюбовалась, как у моей горничной вытянулось лицо. И закончила. – Эта ночь будет им стоить целое состояние.
Ну не дураки же столичные трактирщики, чтоб не взвинтить цены, если уж представился случай. Съезжающимися в столицу провинциальными красавицами будет занято всё – трактиры, комнаты в наем и пансионы, а по ночным улицам станут метаться горничные и охранники в поисках жилья для тех, кому комнат не досталось. И эта одна-единственная ночь пробьет брешь в денежном содержании даже состоятельных сьёретт, а уж тех, кто лишь пытаются казаться таковыми, попросту уничтожит.
- А мы как же? – подождав, не добавлю ли я еще чего, спросила Катишка.
