– Тибе каво? – выдала она, жуя жвачку, как корова.
– А Глеб, простите, дома? – максимально вежливо выдала я, смущаясь.
– Надя, привет, – выплыл он из душа в одном полотенце, явно с похмелья и помятый. – Заходи, – открыл он мне дверь шире, чтобы я смогла протиснуться мимо девицы. – А ты выходи, – достаточно грубо подтолкнул он ее из квартиры.
– Когда ты мне позвонишь, милый? – щебетала она надутыми губами.
– Ага, – закрыл он дверь прямо перед ее лицом, – никогда, – буркнул он и повернулся ко мне.
– Извини, я, видимо, не вовремя, – окончательно смутилась я.
– Ой, нет, как раз как нельзя кстати, – встал он передо мной. – Проходи, только прости, у меня не убрано немного, – смутился он, когда мы прошли в кухню мимо комнаты, где царил полнейший хаос: бутылки, банки из-под пива, коробки от пиццы.
Я улыбнулась и поставила на стол кастрюлю с супом:
– Твоя солянка, – водрузила я и пакет рядом.
Глеб вопросительно уставился на меня, соображая.
– А, для Люси, – догадался он, – вот спасибо тебе, человечище, – растянулись его губы в улыбке.
– Нет, – посмотрела я на него, – это суп тебе, Люсю я покормила.
Глеб замер, глядя на меня. Если бы его показывали в телефоне, я б решила, что он просто завис.
– В смысле? – отмер он через несколько секунд.
– Что в смысле? – не поняла я.
– Зачем мне? – хлопал он глазами.
– Ну… – смутилась я, – я решила, что ты давно домашнего не ел, вот, сварила, – стала оправдываться я.
До меня только сейчас дошло, что, возможно, он и не хочет домашнего, раз питается в ресторанах. «Идиотка!» – выругалась я на себя.
– Извини, наверное, не нужно было, – схватила я кастрюлю обратно.
– Нет, – вцепился он в мои руки и поставил суп обратно на стол, – просто так странно, – смотрел он на меня, как доверчивый ребенок – огромными, немного испуганными глазами.
– Что странного? – не поняла я, убирая руки.
– Кто-то суп мне принес, – совсем растерялся он. – Зачем?
– Ну, как зачем, Глеб, – развела я руки. – Ты когда нормально ел? Не пиццу и фастфуд всякий, а нормальную домашнюю пищу? Горячее, в конце концов.
Он задумался, так искренне, так честно, что даже оттопырил нижнюю губешку от напряжения, как это делала Оля. Я еле сдержалась, чтобы не улыбнуться от умиления.
– Не знаю, – промямлил он, – ну, наверное, год назад, – поднял он на меня взгляд.
А у меня ноги подкосились от его ответа.
– В смысле, год назад, – открыла я рот от изумления. – А, прости, ты с кем живешь?
– Один, – пожал он плечами.
– Давно? – сощурилась я.
– Два года, – улыбнулся он, а я рухнула на стул от шока.
– Подожди, – прикрыла я глаза, соображая, – тебе же вот только восемнадцать должно было исполниться. Разве нет?
– Да, – радостно закивал он головой.
– Тогда почему ты живешь один, несовершеннолетний? – с сомнением уставилась я на него.
– Да, – почесал он нос, – долгая история, отец сселил просто. Да это хорошо, – сощурился он. – Забей.
Глеб открыл крышку и по кухне разнесся аромат солянки.
– Господи, как же это вкусно пахнет, – втянул он аромат и громко сглотнул слюну. – Это же божественно просто, – засветились его глаза. – И все мне, правда? – с сомнением уставился он на меня.
– Конечно, – удивилась я его реакции.
Что странного в том, что я сварила ему суп? Нет, я, конечно, понимаю, что из меня вышла хреновая крестная, мягко говоря, но что странного в заботе-то, чтобы уж так-то сильно удивляться?
– Ой, я сколько тебе должен? – вдруг спохватился он.
