По песочнице пополз манящий аромат пиццы пепперони и гавайской. Было как-то неловко отказываться, тем более, я так рьяно кинулась ее спасать, а теперь состроить брезгливую гримасу было бы как-то некорректно что ли. В общем, поборов отвращение, я уселась рядом с коробками, но подальше от Люси, чтобы не подцепить ничего. К моему удивлению, от бомжихи не то что не воняло, она пахла мылом, простым, дешевым, но мылом. Если в моей жизни и случался когнитивный диссонанс, то именно сегодня. Просто шок какой-то.
Я аккуратно взяла один кусочек и жадно впилась в него зубами, ночами я не ела, типа за фигурой следила, а спать по привычке не легла, поэтому была голодная. Еще горячий сыр буквально тянулся изо рта, так что пришлось ловить его. Мажор засмеялся и протянул мне салфетку. Дожевывая пиццу, я обратила внимание на его длинные тонкие пальцы – не знала б, что он нарик, решила б, что музыкант.
– Ты в следующий раз, когда на защиту бежишь, хотя бы сковородку бери, – сунул мне обратно поварешку в руки мажор.
Мне стало совсем неловко, я отложила «прибор» на скамейку, рядом с собой, и стала уплетать пиццу, наблюдая за этой странной парочкой. У Люси были аккуратно подстрижены ногти, чистая, опрятная женщина. Честно говоря, не знай я, что она бомж, встреть ее на улице, ни за что бы не подумала, что она живет не дома. Как-то не вязался ее вид с образом жизни, который она вела. Доев пиццу, Люся аккуратно сунула корочку сидевшему позади нее псу и салфеткой взяла еще один кусочек.
– Как же сегодня зябко, – интеллигентно высказалась Люся, – прямо не лето на дворе, а промозглая осень.
Я открыла рот от словарного запаса бомжихи. Не каждый образованный-то человек похвастается подобным вокабуляром, а бездомная нищая… Мой мозг наотрез отказывался воспринимать происходящее.
– Тебя может в ночлежку отвезти? – заботливо поинтересовался мажор.
Я захлопала глазами. Нет, что-то здесь точно было не то.
– Да нет, сыночка, переживу, первый раз что ли, – ласково отмахнулась Люся от мажора.
Я окончательно перестала понимать, что происходит: почему она живет здесь, если у нее есть сын, который живет буквально в паре шагов.
– Это Ваш сын? – в шоке повернулась я к бомжихе.
– Нет, – улыбнулся мажор открытой и лучезарной улыбкой, от которой меня почему-то передернуло, – просто я иногда привожу ей еду и смотрю, чтобы никто не трогал.
– Поэтому и сыночка, – улыбнулась Люся мажору, – обо мне родная дочь так не заботится, как он.
Я буквально открыла рот от изумления. «Дочь?» – мелькнуло в голове, но расспрашивать я не решилась, было как-то неудобно лезть в чужую жизнь. Тем более, если есть дочь, то явно не от хорошей жизни женщина оказалась на улице. Пока я жевала пиццу, переваривая услышанное, бомжиха расспрашивала парня про день, но тот лишь отмахивался. Да как у него мог пройти день? Приехал из клуба, проспался, закинулся наркотой, но в клуб не поехал – насыщенная жизнь, нечего сказать.
– Может ко мне пойдешь? – спросил Люсю мажор, отвлекая меня от мыслей. – Ливень такой!
– Да нет, сыночка, не хочу никого стеснять, нормально мне, – довольно вытерла она рот и ополоснула руки под дождем.
– Какой стеснять! Я один в трешке, Вы там никому не помешаете, – продолжал настаивать мажор.
– Да нет, – улыбнулась она.
Дождь тем временем прекратился и выглянуло солнце, словно не лило только что как из ведра.
– Вот и бельишко как раз просушу, надо следить, чтобы никто не украл, – подытожила Люся, угощая пса корочками от пиццы. Она собрала свои вещи и пошла к гаражам. Мажор собрал оставшиеся куски пиццы и колы и отнес их бомжихе в закуток. Потом собрал мусор, донес до мусорки, и подал мне руку:
