Отчаянная мудрость. Людологические записки - страница 8

, и тем более уничтожающего былое, для него это является недопустимым. Единожды найденная удачная форма эйдоса канонизируется и охраняется до тех пор пока девиационное бытие в действительности не докажет обратного – того, что данная форма подлежит однозначному упразднению. Смерть обрела весьма приемлемые удобоваримые формы восприятия в круге человеческого. Похороны, ритуалы, представления о мире загробном, дыры сознания типа «бог дал – бог взял», теории детерминизма, фатума и так далее. Смерть стала узнаваема и в какой- то степени даже управляема, более того, она стала предсказуема, и в некоторых случаях даже исключаема (уровень современной медицины весьма высок). Развитие общественного стремится исключить боязнь смерти, страх смерти. Такова природа стада, бегством спасающегося от хищника – оно не видит жертв, оно устремлено вперед, живет в состояния бега и преодоления своего страха смерти. Оно заменило его пониманием личной судьбы и так далее, но в целом оставив в грани негативного только одно- причинность смерти, смерть остается чудовищной и кажется нам чудовищем, когда она не вписывается в причинно – следственные связи, в наши ожидания, вписанные в нашу Tabula rasa обществом. Тоже стало и с кулинарным искусством в мире человека: обеденный ритуал, тарелки, ножи, слафетки, кухни, фабрикаты и прочее исключили из жизни человека всю цепь выживания, всю цепь питания – охота, убийство добыча, труп, приготовление, поедание. Мы даже мяса убитого животного сейчас руками не касаемся (наследие чувства вины за времена каннибализма). Осталось только бескровное приготовление и поедание, сопряженное только с испражнениями, это пока еще остается уделом и неизменным атрибутом любого питания, хотя степень конфиденциальности и здесь достаточно повышена на современном уровне развития.

Произошли и изменения в чистом восприятии смерти, она стала формой отношения, стала некоторой формой социальной жизни. Она не рождает ужаса во всех и вся, формируя таким образом представления о равенстве всех и вся перед неизбежным. Смерть перестала быть формой божественности, она стала частью жизни социума, она перестала быть высшей точкой враждебности и переместилась в сферу понятийного аппарата как он есть.

Если ранее каждый человек стоял перед данной неизбежностью, которая могла произойти в любой момент, несмотря на все формы защиты сначала от природы, а потом и от просто враждебных себе подобных, каждый находился на войне и тот, кто понимал это выживал, кто нет – заканчивал свою жизнь в максимально короткие сроки, то сегодня этого нет – человек стал ближе к животному, он научился существовать в рамках своих представлений о жизни, в рамках социальной гарантии жизни, в рамках уверенности, что смерть есть некоторая «отсрочка платежа», которая не наступит пока не будет основания- события, а именно – прожитой жизни. Современный человек видит смерть исключительно в рамках причин смерти, в тех, кто может его убить, он видит смерть как следствие злого умысла кого – то против него. Смерть перестала быть необходимостью каждой секунды бытия, формой постоянного ожидания. Она переместилась в сферу случайности, в сферу случайного, туда, где нет места разумному. А ведь все мифы о счастливой загробной жизни обязаны своей успешностью именно представлению о внезапной смерти. И, наконец, смерть стала формой решения социальных проблем в отношении самое себя. Самоубийство сегодня прекрасная вещь для решения своих проблем с обществом вообще и с общественным в себе в частности. Чудовищно. Социум настолько исказил понимание смерти, что заменил собою понимание жизни.