— Тогда тебе лучше уйти. Вам двоим. — протянула, как ни в чём не бывало. — Вы портите всю атмосферу. Слишком рьяно привлекайте к себе внимание.
— Я ей сейчас всё выскажу, — закипела Катька, — Что вы себе позволяете, а?! Как будто кому-то здесь вообще упёрлась эта свадьба. Пузатая девка выходит замуж за молокососа, не умеющего свой хрен держать в штанах. Да таких свадеб по стране сотни в месяц!
— Катя… — ошарашенно выдохнула я, вцепившись в руку подруги и с силой сжав.
— Да чё Катя? Задолбал этот цирк. Кому на хрен Илья со Светкой сдались? У Светы были друзья, но она их просрала, когда в отношения Лены и Ильи полезла. С широко раздвинутыми ногами полезла, Олечка Николаевна! А у вашего Ильи вообще друзей нет. Никитос? Так он рядом крутится, только потому, что Илюша расплачивается папочкиной карточкой. — вываливала на мою несостоявшуюся свекровь всю правду-матку та, не обращая никакого внимания на то, что у меня уже от хватки на её предплечье костяшки пальцев побелели. — Ну не фортануло Никите в богатой семье родиться, чтоб ему жопу до двадцати четырёх лет вытирали и ни в чём не отказывали. Я знаю, о чём говорю. Откровенничали мы пару раз. — благо, она хоть не додумалась сказать, после каких действий проходили эти откровения. — Мы сюда пришли, чтоб с этого цирка поржать. И уходим мы, не потому что вы нас попросили, а потому что этот цирк становится несмешным и убогим! Адьёс! — всунув в руки ошарашенной женщине свой бокал с вином, Катька грозно прищурилась, переведя на меня взгляд. — Ну-ка пошли отсюда!
И мы пошли. Красиво так пошли, одновременно с выехавшим свадебным тортом, двигаясь навстречу друг другу. Толкающий его вперёд официант то ли отвлёкся на Катюхины длинные ноги, то ли туда на самом деле и направлялся, но он забрал левее, в мою сторону. Всё произошло так быстро, что я сама толком ничего не поняла. Я увидела, что торт повело вбок вместе с тачанкой, прости господи, я хотела просто подвинуться, отойти, но треклятый ремешок, так и не поправленный после моего не совсем удачного выхода в наружу из тёмного помещения этого ресторана, так сильно впился мне в кожу, что меня тоже повело… Я споткнулась. Выставила вбок руку, будто ища дополнительную опору, а нашла поехавший поднос… Как только силы хватило его так сдвинуть, ума не приложу, но торт поехал — медленно, качаясь верхними белоснежными ярусами.
— Фу-ух, — вырвалось у меня.
Нас окружала абсолютная тишина. Все ждали, грохнется торт или нет, и не спешили выдыхать, в отличие от меня.
Обошлось.
…но нет.
Сбоку раздался оглушительный шмяк. Верхний ярус с женихом и невестой всё же упал, взорвавшись белым кремом и шоколадным бисквитом в нескольких метрах от меня. Тот, что находился под ним, тоже значительно съехал в сторону, но пока что держался довольно устойчиво в общей конструкции.
— Бежим… — тихонько шепнула Катя.
Убегали мы с таким позором, что стыдно и вспоминать. Уж не знаю, каким чудом, но Катя успела умыкнуть наши сумочки из общей кучи всякого барахла, сваленного у входа на большом диване, и благополучно вытолкала меня из ресторана, раньше, чем зал взорвался десятками голосов.
— Ого, вас двое.
Я вздрогнула, потому что прекрасно узнала этот голос. У крайней машины, припаркованной дальше всех, стоял он — Куни-мэн. И меня почему-то это так завело, что я крикнула:
— А что, двоих не потянешь?
