По правде, мне неловко и неприятно, что меня одарили таким презрительным взглядом. Да и не в моей привычке щеголять перед левыми мужиками полуголой.
— Деточка, тебе как всегда, чайку? — прерывает мои мысли тётя Люда.
— Угу, — задумчиво отвечаю и сажусь за кухонный стол.
Вздохнув и подперев подбородок рукой, я смотрю в окно на наш сад с беседкой и уже пожелтевшими деревьями. Надо бы гардероб обновить к осени, купить те сапоги, что я видела в бутике.
— Значит так, — раздаётся надо мной, и я, вздрогнув, чуть ли не подпрыгиваю на месте вместе с несчастным стулом.
Поднимаю голову и смотрю на покрасневшего от злости жениха моей матери, а за его спиной вижу маму, которая уже выглядит так, словно только что вышла из салона красоты.
— Руслан, милый… — пытается она что-то сказать и касается его плеча.
— Заткнись! — рявкает Руслан и сбрасывает мамину руку, даже не удостоив её взглядом, продолжая буравить меня своими тёмно-серыми глазами. — Ты теперь часть моей семьи, — тыкает в меня своим пальцем. — И я не позволю, чтобы ты позорила моё имя, одеваясь, как… — запнувшись, он осматривает меня, насколько ему позволяет моё сидящее положение. — Я два раза не повторяю! — ставит точку и выходит из помещения.
Продолжаю сидеть с открытым ртом и округлившимися глазами, не находя ни одного слова, кроме неприличных.
— Господи, Валерия, и правда, что за вид? — прищуривается мама, а я впадаю в глубокий шок.
— Мама, ты нормальная? — встаю на ноги и смотрю на родительницу. — Ничего, что я каждое утро в «таком» виде завтракаю. Раньше тебя это не волновало, — говорю спокойном голосом, но только потому, что я всё ещё нахожусь в шоковом состоянии.
— Да как же, волновало, конечно, — прокашлявшись, она бегает глазами по кухне. — Просто…
— Не оправдывайся, — горько усмехнувшись, прерываю её и возвращаюсь за стол.
Бедная Люда испугалась и забилась в самый дальний угол кухни, вцепившись в чайник, как в спасательный круг.
— Лерочка, — начинает мама, и я закатываю глаза.
Раз уж пошла ласка, значит, мама сейчас будет мне обещать луну с неба в обмен на выполнение её просьбы. Вот только этот метод работал до пятнадцати лет, теперь у меня свои мозги есть, и этим методом меня не купишь.
— Ты не обижайся на Руслана, он просто очень строгий, и лучше его слушаться…
— Бегу и спотыкаюсь, — отвечаю и хватаю чашку, которую тётя Люда только что поставила на стол.
— Ну что за ребёнок, — вздыхает мама и, закатив глаза сильнее, чем я минуту назад, разворачивается на своих высоченных каблуках и покидает кухню.
Ох, Руслан Каменович, ты ещё не знаешь, на ком жениться собираешься. А уж на что способна я… прибавлю тебе седых волос, можешь даже не сомневаться. Пришёл и начал мне тут правила диктовать. Семья, видите ли! Будто кому-то есть дело до дочери его будущей жены.
— Ну и изверг, — бубнит себе под нос тётя Люда.
— Дикарь, — подначиваю я.
— Ох, деточка, чует моё сердце — беда нас ждёт, — говорит она, вытирая лоб бумажной салфеткой.
— Угу, похороны сразу же после свадьбы.
— Тьфу на тебя, — тётя Люда, перекрестившись, возвращается к своим делам, а я перебираю в голове все возможные способы изводить этого дикаря.
Ещё посмотрим, кто кого.
***
Будни в нашем доме стали, как в армии: все ходят по стойке «смирно», прячутся по углам и стараются не попадаться новому жильцу на глаза. Собственно, я ничем не отличаюсь от них. То ли не хочется слушать замечания в свой адрес, то ли я его боюсь. Второе мне не очень нравится, так что я склоняюсь к первой версии.
