Моя идиотка-мамаша взвалила все обязанности компании на Руслана Каменовича, и теперь он каждое утро ездит «на работу». И, к моему сожалению, мы сталкиваемся на кухне за завтраком.
Я девочка стройная, таких как я называют ведьмами — ем всегда так, будто с голодного края, и ни капли не поправляюсь. Без вкусного завтрака я из дома не выхожу — хоть война, хоть конец света. Если я утром не поем, то мне лучше на глаза не попадаться. Но теперь уже подумываю над тем, чтобы выходить из дома пораньше, забирать Лизку и завтракать в каком-нибудь кафе, лишь бы не видеть эту морду по утрам.
— Тебе надо пораньше вставать, — бросает Руслан, как только я захожу на кухню.
— Чужого дядю забыла спросить, — фыркаю я и, пройдя мимо него, подхожу к тёте Люде, которая вся подобралась рядом с этим орангутангом. Бедная женщина боится его.
И я её понимаю. Сидит, весь такой грозный, кофе пьёт и в телефоне копается с таким видом, словно к войне готовится.
— Доброе утро, тёть Люд, — милым голосом здороваюсь с женщиной и кладу руку на её плечо. — Что у нас сегодня? — спрашиваю я, чтобы отвлечь её от присутствия Руслана.
— Доброе, деточка, — вымученно улыбается. — Что захочешь, то и будет, — отвечает, отвлёкшись от нарезки овощей.
— Что все будут, то и она, — бросает непрошенный житель этого дома.
— Тогда я буду блины, — игнорирую замечание Каменовича.
Женщина поднимает на меня испуганный взгляд, и я киваю, намекая, чтобы она не боялась. После чего наливаю себе чаю и прохожу за стол. Сажусь прямо напротив нового отчима. Он бросает на меня взгляд своих темно-серых глаз, и в них читается явная неприязнь.
А может, я ему мешаю? И он специально цепляется по мелочам и таким образом хочет избавиться от меня? Надеется — из дома сбегу, и меня волки сожрут, ну или маньяк какой-то убьёт.
— Мне кажется, для учебного заведения ты слишком… открыто одета, — безэмоциональным тоном говорит он, чем меня не на шутку удивляет.
А где же звериное рычание? Где ярость в глазах? Приказной тон?
— Тебе кажется, — с притворной улыбкой отвечаю и, зачерпнув ложкой мёд из вазы на столе, кладу в рот.
— Тебя мало лупили в детстве, — бросает он, и я чуть не попёрхиваюсь.
— Статья сто шестнадцатая… мм-м… можно и на два года в отпуск съездить — лес рубить и игрушки из дерева создавать. Неплохое начало бизнеса, как выйдешь, так и магазинчик откроешь, — серьёзным тоном говорю я, сама удивляясь, откуда столько смелости во мне.
— Остроумно, — хмыкает Руслан, явно удивлённый не меньше моего. — Есть в Англии школы для таких девиц, как ты. Воспитательные работы, полностью закрытая территория и монашеские условия.
Сердце бьётся быстрее, и, сглотнув ком в горле, я стараюсь не паниковать раньше времени. Он меня просто пугает, думает, я закрою рот и буду послушной девочкой.
— А дома престарелых поблизости нет? — задаю вопрос, изображая огромный интерес. — Я бы отпрашивалась навещать старенького папочку.
Окинув меня испепеляющим взглядом, Руслан резко встаёт на ноги так, что стул падает на пол.
— Тебе пора в институт, — бросает он. — Со мной поедешь.
— У меня машина есть, и нам не по пути, — Люда ставит передо мной тарелку с горячими блинами и, вдохнув их аромат, я забываю обо всём. — Не утруждайся, тебе нельзя много в машине кататься, давление ещё поднимется, — уже наслаждаясь своим завтраком, говорю я и, услышав тихое рычание, хватаю второй блинчик, пока мамин жених покидает кухню.
