Кто знал, что она станет ему дорога, настолько, что отпустить её станет почти невозможным. Он чувствовал это, знал ещё давно. Тогда, когда увидел в первый раз. Такую испуганную и неловкую. Как потом испугался, узнав, что она ушла в горы. Стал резким, резче чем обычно. А она не оттолкнула его, поняла. С ней он забыл, что такое одиночество, стал другим.
И вот… Сколько им ещё осталось? А самое главное, если он отпустит её, часть души всё равно останется с ней. Удастся ли ей с родными спрятаться, получится ли у них? Как она будет жить? Такие вопросы, ответы на которые он никогда не получит, если отпустит её. А если не отпустит – сам себя не простит.
Он встал, посмотрел на часы. Время было совсем позднее – уже далеко за полночь. Ей, наверное, неудобно так спать. Надо отнести её в спальню. И он отнесёт.
Гьорф осторожно взял её на руки, как самую величайшую драгоценность, как сокровище, его сокровище. Ина даже не проснулась, только вздохнула. Устала, наверное. Был бы он обычным человеком, не Хранителем, увёз бы её в спокойное место. Туда, где никакие сплетни, никакая ненависть не достанет их, туда, где безопасно и нет тварей. Но, увы, он не может.
Он положил её на кровать, в комнату и укрыл одеялом.
- Спи, родная.
Месяц скоро кончится, и он отпустит её, чего бы ему это не стоило. А потом доблестно встретит свою смерть, лицом к лицу. Потому что горы ему так просто этого не простят. Того, что он упустил единственный шанс. Лара ведь не зря говорила, что у него нет сердца. У него его и не было все эти годы. Ни одна девушка не тронула его. Он видел их. Да, сам виноват, не знал, что Лара издевается над невестами, не знал, что она не даёт им ни единого шанса. Но и он ведь не чувствовал совсем ничего.
Видел их как на ладони. Может быть, благодаря горам и видел. Кто-то хотел власти и могущества, кто-то – чтобы его боялись, кто-то мечтал о богатстве и роскоши, а кто-то – управлять слугами и чувствовать себя хозяйкой в замке. Ни одна не пришла к нему с чистым сердцем. Только Ина. Но вот ведь незадача – она и вовсе не хотела здесь жить.
И это было так странно и так тяжело. Гьорф потушил свечу на столике и тихо вышел из комнаты. Он не хочет, чтобы она его жалела. Жалость – это не любовь. Жалость делает слабее, она вынуждает и заставляет. Ему не нужна её жалость.
Он грустно усмехнулся и направился к себе. Несколько шагов по коридору. Когда вдруг почуял тварь, совсем близко. Мгновенье – и снова ничего нет. Как странно. Горы играют с ним? Или это не горы, кто-то другой прячет следы?
Ночь – время преступников и злодеев, тех, у кого не чисто на совести. И сейчас он с эти разберётся. Он сжал губы, прислушался и шагнул налево. Потом вниз. Ноги сами понесли его туда. А он отдался чутью. Оно было не ясное. Он не слышал и не видел злую, чужеродную силу, но знал, что она где-то рядом.
По лестнице он спускался тихо, так чтобы ни одна ступенька не скрипнула. Потом повернул направо, к комнатам прислуги. Так тихо. Весь замок спит. Только его шаги звучат в темноте, а ещё что-то неведомое, чуждое. И к нему Гьорф шёл.
Поворот, коридор и там в тупике, на той стороне он что-то почувствовал. Уже яснее. Шагнул вперёд и остановился перед дверью. Дотронулся рукой и вошёл. Перед ним была одна из старых комнат для прислуги. Здесь давно уже никто не жил. На подоконнике толстым слоем лежала пыль, мебель была укрыта чехлами, а на полу стояли клетки. Он насчитал четыре штуки. В клетках бесновались твари. Только две. Остальные две клетки были пустыми.
