Эйнар прошел под аркой. Прямо за ней к стене жалась женщина, робко протягивая вперед чашу для подаяний. Он тут же выгреб из карманов все, что у него было – слишком мало! Нищенка хотела ответить, но зашлась в хриплом кашле, похожем на лай, и не смогла выдавить ни слова.
– Сестра, идем со мной, тебе нельзя оставаться здесь, – Эйнар протянул ей руку.
Женщина ответила диковатым взглядом.
– Куда? – выдавила она.
– В приют. Там тебе дадут одежду, еду и лечение.
Нищенка стыдливо отвернулась.
– Нет, сен. Меня не примут, не надо.
– Почему?
Вместо ответа она опять зашлась в приступе кашля. Эйнар положил руку ей на плечи, помогая подняться. Стоило их бокам соприкоснуться, на его белом сюртуке появилось серое грязное пятно.
– Не бойся. Идем, я знаю, где тебе помогут.
Ведя за собой больную, тяжело опирающуюся на его плечо, Эйнар дошел до высокого коричневого здания, толкнул кованые ворота и остановился во внутреннем дворе. Это был кусочек рая, так не подходящий к тем улицам, которые остались позади.
Статуя юного Эйна-Дарителя высилась в центре фонтана. Его выключили, и опавшие листья не двигались в стоячей воде. Стены увивали лианы с мелкими бутонами красного цвета. На краю фонтана сидела девушка в длинном платье, подстригавшая листья растения в горшке. Увидев зашедших, Амика с шумом поставила его на мозаичный пол и всплеснула руками.
– Душа Амадо, мы не ждали вас так рано.
Услышав обращение, женщина отскочила от Эйнара с неожиданной силой и залепетала:
– Извините, я не хотела мешать вам, я не должна была, я не хотела, извините…
Вот поэтому он не любил, когда называли его должность! Даже фамилию не любил – простым людям она говорила слишком о многом.
– Сестра, я сделал то, что должен был, вот и все, – Эйнар уверенно взял женщину под руку. – Идем, тебе нужна помощь. Амика, скажи, что я пришел.
– Да, душа Амадо, – девушка поклонилась.
– Неужели меня здесь примут, – прошептала нищенка, с недоверием оглядываясь.
Старые стены приюта осыпались, витражи по большей части были выломаны, а мозаики и гравюры давно потеряли цвета и контуры. Он держался, держался из последних сил, и былое величие прикрывало разруху только для тех, кто не умел видеть. Когда-то это была огромная богадельня, где принимали нуждающихся со всех уголков континента, но сейчас от нее остались только приют да маленький лазарет. Церковь старалась помогать: людьми, материалами, деньгами – но королю и его свите давно уже не было дела до таких мест.
Эйнар довел бродяжку до лазарета, и пока вокруг нее суетились сестры, он прошел между кроватями, внимательно вглядываясь в лица лежащих. Еще несколько месяцев назад зал был разделен ширмами на женскую и мужскую части, но сейчас людей стало так много, что перегородки убрали – это позволило поставить дополнительную койку.
Большинство он уже знал по именам. Рыбак Питеро, которого сын выгнал из дома, и старик заболел, ночуя под мостом. Оника, ей едва исполнилось четырнадцать, но она чуть не погибла, попав в руки бабки, которая должна была сделать аборт, да только изрезала девчонку и наспех зашила. Дильяна – женщина угодила под карету какого-то богача, переломала кости и от удара потеряла память, но никто, никто ее не искал.
Их было много. Они кашляли, стонали, ворочались, а некоторые лежали без движения и стеклянными взглядами пялились в потолок. Вступая в должность, Эйнар был уверен, что сможет помочь всем. Жизнь быстро показала, что это просто наивная юношеская мечта. Помочь всем нельзя, невозможно. Но та мысль не уходила и напоминала, что надо хотя бы стремиться к этому.
